В одном показывали кино про ворота, а в остальных про забор.
– Как – никого нету? А ты кто?
– Нэту никаво, – повторил голос. – Ждать нада!
– А ты сам-то где?!
Тут из-за желтого обшарпанного и захватанного многочисленными пальцами шкафа, который когда-то был полированным, выглянула круглая физиономия с раскосыми татарскими глазами и в тюбетейке. Выглянула и спряталась.
– Все обедать пошла. Если надо ворот открыть, я открою!
Хохлов заглянул за шкаф:
– Ты Хаким?
– Я Хаким.
– Ты дворник?
– Зачем говоришь, когда сама не знаешь? Я работник!
Хохлов переварил эту ценную информацию.
– Я тебя видел, – сказал Хохлов и присел на вытертый стул, из которого вылезал поролон. – Тебе Валентина Петровна велела собаку удавить. Помнишь, в подвале?
Из-за шкафа показалось смуглое лицо, на этот раз встревоженное.
– Я ему говорыла – зачэм давыть? Я ему говорыла – у него дети малыя! Я говорыла – не нада! А он мне – дави, Хакимка! Ты выноват, ты сабакам в подвал пустыл! А как мне не пустыт, когда он родыт должен?
Хохлов упер локти в стол и устроился поудобнее.
– Так это ты собаку в подвал привел? Ты сам?
Лицо спряталось за шкаф и не появлялось.
Хохлов молчал.
– У меня тоже дэти, – донеслось из-за шкафа. – Может, мне их удавыть? Они тоже кушять просят! Где я возьму им кушять, если меня работы лишат?
– Кто тебя лишит работы? – удивился Хохлов. В каптерке было жарко, он даже куртку расстегнул.
– Валентин Петров лишит! Ты ему скажешь, что сабакам я прыводила, а он меня работ лишит! Где я работ найду зимой?
Он снова выглянул и испытующе посмотрел на Хохлова.
– Ты Валентин Петров пришла говорыт, что я сабакам приводила?
– А ты удавил ее, собаку-то?
Смуглое узкоглазое лицо расплылось в улыбке:
– Ушел сабакам! Валентин Петров пришел, а сабакам нету! И дэти с собой забрал! Мы прышли, нэту сабакам, и дэтей нэту! – Тут Хаким вдруг погрустнел и сказал с расстановкой: – Только, я думай, замерзал она! Такой мороз! Куда такой мороз, когда дэти?
– Не замерзал, – сообщил Хохлов, невольно начиная говорить так же, как Хаким, который вовсе не был дворником, а был «работником». – Никто не замерзал, Хаким. Я собаку домой забрал, к себе. И щенков забрал. Они теперь все у меня.
За шкафом произошло движение, и большой человек выскочил на середину крохотной комнатки. Он сорвал с головы тюбетейку и хлопнул ею по коленке. Хохлов, не ожидавший такого проявления чувств, даже немного назад подался со своим поролоновым стулом.
– Ай, ай! – вскричал Хаким и еще раз хлопнул себя по коленке. – Ты сабакам забрала! И дэтей забрала! Ай маладец!
Он нагнулся к Хохлову, взял его за плечо и зашептал быстро, горячо: