И он посветил на собачий живот и сунул руку в густое шерстяное тепло. Собака грозно и утробно зарычала, но Хохлову некогда было ее бояться.
– Ты чего? – спросил он, шаря в шерстяном и теплом. Там возилось, недовольно попискивало, но он не понимал, сколько их. – Дура совсем? Не слышала, что тебя надо удавить, а детей твоих поморозить?
Собака перестала рычать.
– Вот именно, – сказал Хохлов.
Двух он нашарил, но, кажется, были еще. Этих двух он осторожно вытащил из-под материнского брюха и рассовал за пазуху, на две стороны. Выглянул из подвала и крикнул:
– Ольга! Давай быстрей!
Собака опять зарычала и вдруг вскочила на ноги, оказавшись, таким образом, Хохлову примерно по пояс.
– Ну, ты здорова! – заметил ей Хохлов. На полу остался еще один щенок, увесистый и мохнатый. Он недовольно запищал, лишившись тепла и защиты, и стал тыкаться в разные стороны.
– Мить, ты чего? И куда наша Валя понеслась?
– Ольга, там еще один. Бери его, и пошли отсюда.
– Кто?!
– Свиной пыхто, – сказал Хохлов и сунул щенка ей в руки.
Ольга сделала то, что сделали бы все женщины на свете – кроме одной, по имени Валентина Петровна. Она прижала к себе собачьего ребенка и запричитала, какой он хорошенький и маленький.
– Собирайтесь, мамаша, – велел Хохлов собаке, которая рычала, вздыбив шерсть, но никак им не мешала. – Давай, давай, шевелись! Ольга, выходи отсюда!
Телефон у него в кармане опять зазвонил, но Хохлову было не до него.
Ольга, сунув за отворот шубы шерстяной недовольный оковалок, выскочила из подвала, и Хохлов полез за ней, а собака все не шла.
– Ну и сиди здесь, – сказал Хохлов. – Жди, когда тебя Хаким удавит!
Он стал выбираться за дверь, и тут собака легонько цапнула его за джинсы.
– Пошли! – заорал Хохлов. – Ну!..
И она поняла, отпустила и двинулась за ним. Вдоль дома, под самой стеной, как совершающие побег из тюрьмы – первая Ольга, замыкающая огромная собака, – они добрались до подъезда. Ольга полезла в карман за ключами, когда на асфальт упали две неестественно длинные островерхие тени и послышались голоса.
– Быстрее! – прошипел Хохлов. Щенки возились и пищали. Собака ждала и тихонько рычала.
Ольга выхватила ключи, уронила в снег, нагнулась и стала искать.
– Как ты мог, турецкая твоя морда, подвал не запереть? – слышалось совсем рядом. – Она там и пристроилась, пакость эта! Да еще с сосунками! И у этого, из милиции, никакого вооружения нету, чтобы пристрелить! Значит, удавишь и к ящикам оттащишь, слышишь, Хакимка? А сосунков утром подберешь.
– Да вэдь они нэ мэшают! – жалобно отвечал второй голос. – Нэ могу я собак давыть! И дэти у нее малые!