Когда мы пришли в Ярлград, было еще очень рано, еще даже не рассвело. Но мы все равно старались делать все быстро, не мешкая – Хальдеровых людей развязали и дали им вальки. Они встали по обоим бортам Хальдерова корабля, подсунули вальки под днище и, как на волоке, принялись толкать корабль вверх, на гору. А мы шли рядом и смотрели. Им помогать нельзя, таков обычай. А еще есть одна примета, очень верная: если такому поможешь – тогда скоро сам станешь таким. Вот почему мы долго поднимались. А когда поднялись, в Ярлграде все уже давно проснулись. Но из ворот не выходили – никто! Да и потом, когда мы были уже в городе, все улицы были пусты, все ставни во всех домах были плотно закрыты.
Зато из всех щелей на нас смотрели сотни глаз! Честно сказать, мне всё это было очень противно. Потому что если решать по совести, думал я, то ведь на Хальдеровом корабле уже давно нет белобровых, эти люди – это наши воины, и тогда почему они должны уходить от нас не по нашему обычаю?! Но я, конечно, ничего не говорил, а только старался меньше смотреть на тех, кто толкал корабль.
А когда они наконец дотолкали его почти до самого терема, там на крыльце уже стояли воеводы. Все они были местные, ярлградские. Но Айги с ними не было. Ярл Верослав велел нам ждать, стоять на месте, а сам пошел в терем. После долго его не было! А к нам никто не подходил, как будто это мы были во всем виноваты. Да и, если подумать, то кто мы им, ярлградским? Глушь и нищета! Поэтому долго мы тогда стояли, никому не нужные, уже роса сошла, когда ярл Верослав опять появился на крыльце. Был он тогда очень хмур. И тоже сделал вид, что нас не замечает, а сразу начал совещаться с воеводами, которые тогда вышли следом за ним. Они стояли на крыльце и совещались. О чем – я не знаю. Но вид у них был очень недовольный!
Потом их всех окликнули, и они опять ушли в терем. Потом мы еще немного подождали…
И вдруг там, прямо в тереме, завыли рога и загрохотали бубны! А потом – и это уже почти сразу – на крыльце показался сам Хальдер. Вид у него был очень необычный! Его несли закутанным в медвежью шкуру. Только одно его лицо и было из-под нее видно. Лицо было синюшное, сильно опухшее. А еще вот что меня тогда, прямо скажу, немало напугало – это что глаза у него были открыты. Хотя, если подумать, то ничего необычного в этом не было, потому что у них, у белобровых, так заведено, чтобы покойник был обязательно с открытыми глазами. Они говорят, что только тогда он Там не заблудится. Зато у нас смотреть в глаза покойнику ни в коем случае нельзя, иначе он уведет тебя с собой. Поэтому все мои люди, стоявшие тогда рядом со мной, сразу опустили головы. А вот зато Хальдеровы люди, потому что они были обреченные – эти смотрели, потому что им так положено.