– Лузай! – окликнул я.
Он вздрогнул и остановился. Я поманил его рукой. Он подошел.
– Сядь рядом, – сказал я.
Он сел. Сразу отвел глаза. И тогда я сказал:
– Мне уже все известно. Но я не виню тебя. И не кляну. И после тоже не предам тебя!
Я это сказал очень громко! Но Лузай как будто не слышал меня, а по-прежнему смотрел в землю. Мне стало совсем обидно, я сказал:
– Все вы, глурские, когда-то клялись мне в верности. И ты тоже клялся. Но это было давно! Я этого даже не помню. А, может, этого вообще никогда не было! Поэтому ты вольный человек, Лузай, я больше не держу тебя! Уходи!
Тогда Лузай повернулся ко мне, недобро усмехнулся и спросил:
– Тогда зачем ты окликал меня?
– Не знаю, – сказал я. Потому что я тогда и в самом деле не знал, что со мной происходит. А Лузай ответил мне на это вот как:
– Нет, знаешь! И прекрасно знаешь! Но ты страшишься уходить один, вот и тянешь меня за собой! Вот, думаешь, а вдруг они решат, будто и я с тобой был вместе против Хальдера! И тогда нас двоих… – Но тут он замолчал, махнул рукой, сказал: – А! Что и говорить! Не ярл ты, Айгаслав, – подменыш!
Подменыш! Вот что он тогда сказал! Я сразу вскочил, вырвал меч!..
Но все-таки опомнился, сел, помолчал. Потом тихо сказал:
– А, может, ты и прав. Ступай, Лузай. Я больше не держу тебя.
Он встал. А я сказал:
– А пусть я и не ярл. Но я тебя не назову. И брать с собой не стану. Уходи!
Лузай пожал плечами и ушел в землянку. А я сидел и думал, что когда ты только сам себе товарищ, то есть когда ты уже ни на кого не надеешься, но зато когда тебе нужно думать и заботиться только об одном себе и больше ни о ком, тогда все становится намного проще. Как жаль, что я только сегодня это понял! Подумав так, я встал…
И тут же из землянки вышла Сьюгред и призвала меня на пир.
На этот раз стол был накрыт куда богаче прежнего. И это неудивительно, потому что это же был стол для гостя, а не по покойнику. Меня посадили в красном углу, на почетной скамье. Рядом со мной сидел Лузай. Но не о нем был разговор, а только обо мне. И только в честь меня одного поднимали они здравицы. Сперва они пожелали мне великое множество острых мечей, потом храбрых врагов. А вот о большой воде упоминать не стали. Потому что все они были уверены, что никуда я от них уже не уплыву, что завтра я буду убит. Но никто об этом не говорил и даже не намекал на это. Торстайн просто встал и сказал:
– Не обижайся, гость, но так уже получилось, что больше нам сказать тебе нечего. Это вчера мы много говорили, потому что многие из нас в свое время очень хорошо знали Хальдера. А ты для нас – совсем чужой человек. И из чужой страны. Поэтому нам очень любопытно знать, кто ты такой и откуда. Так расскажи нам о себе, о своих родных местах, о своих родичах, о своих друзьях и своих недругах, и тогда мы с большим удовольствием снова поднимем здравицы.