– А за кого поднимете? – спросил я у него.
– За тех, о ком ты будешь нам рассказывать, – важно ответил Торстайн. – Вот ты расскажешь нам о своем отце, и мы выпьем за него. Расскажешь о брате – и выпьем за брата. А о жене – и за жену. И за твою дружину, если таковая у тебя имеется. И даже за твоих врагов, если они, конечно, достойны этого. И вот мы уже слушаем тебя. Итак, отец твой…
– Ярл, – сразу сказал я. – Звали его Ольдемар. Он был…
И я им рассказал об Ольдемаре – но, конечно, не все, а только о его самых славных победах. За это мы и выпили. Потом я рассказал о ключнице. Сказал, что своей матери я почти совсем не помню, а ключница мне заменяла мать, она пять лет не отходила от меня, Хальдер ценил ее и жаловал. И мы все вместе выпили за ключницу. А потом… Я сам не знаю, как это получилось, я вдруг сказал вот что:
– А братьев и сестер у меня нет. И я пока не женат. Но зато у меня есть невеста.
– И кто эта счастливица? – насмешливо спросил Торстайн.
– Дочь ярлиярла Руммалии, – нисколько не смутившись, сказал я. И так же важно продолжал: – Поэтому, как только я завершу свои дела здесь, у вас, то возвращусь домой и сразу соберу все свое войско, а войско у меня, как я вам уже говорил, весьма многочисленное и очень надежное, так вот тогда я опять пойду на Руммалию, сожгу ее дотла, пленю их хвастливого и трусливого ярлиярла Цемиссия, приставлю ему к горлу меч – и он отдаст мне в жены свою дочь! Я привезу ее в Ярлград, и она родит мне сыновей. Их у меня будет двенадцать, потому что ровно столько у меня уделов, в каждый удел я посажу по своему сыну, и они и будут моими младшими ярлами. А нынешних, мятежных младших ярлов, я всех казню, и после этого только один мой род будет владеть всей нашей Землей. И вот что еще очень важно: мои сыновья будут по своей крови, по своей знатности равны самим Владыкам Полумира. Вот так-то вот!
– Что ж, это весьма хорошо и разумно, – сказал Торстайн уже не так насмешливо. – Так выпьем за твою невесту!
И все выпили. Только один я тогда не пил, потому что я очень внимательно смотрел на Сьюгред…
Да! И она тоже не пила. А зато у них, то есть у всех остальных, уже крепко зашумело в головах – и они стали расспрашивать меня все сразу, наперебой, и обо все подряд: что мы в нашей стране едим и что пьем, и как мы веселимся, и как мы воюем. И я отвечал им со всей возможной подробностью. Потом Торстайн сказал:
– Люди мои! Пора знать честь! Наш гость устал. А завтра у него тяжелый, трудный день!
И пир закончился. Все разошлись. Мне – теперь уже одному – было постелено в трапезной возле огня. Лузая же куда-то увели. Я лег…