Карьера Брима вскоре разделила участь его корабля. После шести недель бездействия на морозном Гиммас-Хефдоне, где помещалась флотская база, его вызвали в большую штабную аудиторию, битком набитую такими же сиротами, и уволили в запас, вручив месячное довольствие, билет в любую точку Империи и грамоту (хоть в рамку вставляй) от Грейффина IV, Великого Галактического Императора, принца Звездного Скопления Реггио, Законного Хранителя Небес. «Мы хотим лично поблагодарить вас, — значилось в грамоте, — за вашу безупречную службу…» Брим с отвращением выкинул эту писульку, считая ее откровенной подделкой. Он получил свой Крест из рук самого Императора — и на том указе подпись была настоящая. Теперь Бриму казалось, что это было в другой жизни…
После, вместе с полчищами других уволенных в запас Синих Курток, он вернулся на Авалон, столицу Империи. Захотйон даже возвратиться на родную Карескрию — чего отнюдь не желал, — от его прежней жизни там ничего не осталось. После Академии Космогации и службы во Флоте даже призрак грядущей бедности не мог заставить Брима обратить взор назад, к этому нищему захолустью. Но в дорогом Авалоне, столице половины галактики, его скудные сбережения таяли очень быстро.
* * *
Туман сгустился, и Брим моргал, ничего не видя. Этот рейс уж точно не принесет ему дохода — груз выброшен, корабль разбит. Утешительно, конечно, что никто не погиб — особенно пассажиры, эти бедолаги. Они явно стоят на самых нижних ступенях имперской лестницы. «Старфлит Энтерпрайз» может привлечь клиента разве что дешевизной: не от хорошей жизни люди решаются пуститься в путь на таком старом корыте, как «Джеймстаун».
На все идут, лишь бы попасть в Авалон…
Брим посмеялся приступу цинического сочувствия. Скоро они, как и он, поймут, что сменяли свое далекое шило на весьма скользкое мыло.
Туман на миг разошелся, открыв угрюмый лес портальных кранов, большей частью бездействующих. Когда огромный порт перешел на мирный образ жизни, многим транспортным компаниям пришлось закрыть часть своих пирсов. Да, не такой воображал себе Брим послевоенную жизнь. Но тогда он был еще идеалистом и полагал, что вернувшиеся с войны ветераны будут пользоваться уважением и даже признательностью. Не тут-то было. КМГС ополчился против всего, хотя бы отдаленно связанного с войной. Вместо того чтобы стать гордостью Империи, Брим внезапно оказался участником ее позора. Война окончена, говорилось кругом, и чем скорее люди забудут о ней, тем лучше.
Из тумана возникла Пэм Хейл, ловко ступая по мокрой броне в сапожках на высоких каблуках, и уселась рядом с ним. Длинный, до пят, плащ с капюшоном скрывал ее всю, кроме лица. В тумане смутно рисовались ее мягкие черты: подбородок с ямочкой, пухлые губы, высокие скулы, вздернутый нос и огромные голубые глаза с сеточкой мелких морщинок в уголках.