Подбежал Менарт.
— Мы закончили. Все в порядке, полковник. Но, кажется, у меня спустилось колесо.
— Потом разберемся, — отмахнулся Хеелих, — сейчас уезжаем. Надо торопиться. Садитесь в машины.
— Спасибо, полковник, — протянул ему руку советский представитель. — Вы выполнили свою работу.
— Я служил своей стране, — строго ответил Хеелих, — и если бы не эта ситуация… Никто бы меня не заставил сдать вам наши документы. Никто.
Он повернулся и взглянул на немецкого представителя. Тот стоял с поникшим видом. У него не хватило мужества протянуть на прощание руку.
— Прощайте, — кивнул полковник. — Надеюсь, мы еще повоюем за нашу страну.
Когда они расселись по машинам, Хеелих обратился к Бутцману.
— У тебя нет лекарства от головной боли?
— Что? — изумился Оливер Бутцман. — У вас болит голова? Впервые за столько лет, полковник.
— Голова, — кивнул Хеелих, — наверно, это головная боль. Я даже не знаю, как это назвать.
Ему оставалось жить около пятнадцати минут.
Тель-Авив.
1 ноября 1999 года
Дронго заказал обед в номер и ждал, когда наконец сможет позвонить Бутцману. Когда часы показали шестой час, он вышел из своего сюита и прошел в номер, где разместились Лариса и Андрей. На этот раз он постучал. Дверь открыл Андрей. Увидев Дронго, он приветливо кивнул и впустил его. Лариса сидела в кресле и читала газету. Дронго отметил, что газета была на английском языке.
— Мне пора звонить, — пояснил он.
Она холодно посмотрела на него.
— Вы могли бы позвонить из своего номера, — заметила Лариса.
— Хорошо, — кивнул Дронго, — я так и сделаю. Но я хотел, чтобы вы знали. Мы ведь работаем вместе.
— Вы всегда так себя ведете, — поинтересовалась Лариса, — или только по отношению к женщинам.
— Я чувствую себя некомфортно, когда человек изначально настроен ко мне плохо, — признался Дронго. — Нам будет трудно работать вместе, — сказал он достаточно серьезно.
— У меня нет права выбора, — пожала она плечами. — Вернемся через неделю в Москву, и вы сможете выбирать себе других сопровождающих.
— Это не обязательно. — Невозможно было понять, когда он шутит, а когда говорит серьезно. — Наша вчерашняя встреча доставила мне большое удовольствие.
Она вспыхнула, чуть покраснела. Андрей смотрел на них, не понимая, о чем они говорят.
— Я позвоню отсюда, — сказал Дронго. — Если за нами следят, значит они все равно будут прослушивать оба телефона.
Он подошел к аппарату, набрал номер и, когда услышал ответ, попросил на английском языке Оливера Бутцмана. Женский голос попросил подождать. Дронго помнил, что вместе с Бутцманом в Израиль переехала его мать, жена и две дочери. Очевидно, это была одна из дочерей.