Самойлов по-прежнему молчал, и это все больше нервировало бандита, который не понимал, отчего молчит этот пожилой начальник. В его молчании было нечто зловещее, отчего Проколов нервничал все сильнее.
— Как зовут Марата? — спросил Виктор.
— Не знаю. Мы его называли Марат.
— А где его можно найти?
— Никак не знаю. Я у него только один раз был.
Самойлов вдруг поднялся со своего места и подошел к бандиту.
— Хватит, — сказал он, с презрением глядя на попытавшегося встать Проколова, — ты не в цирке. Там будешь слоном стоять. А нам врать не нужно. Ты все знаешь. Напрасно дурачка из себя строишь.
— Не знаю я ничего, — испуганно прижал руки к груди Казак.
— Какой ты Казак? — с презрением сказал Самойлов. — Я сам настоящий казак и скажу тебе, что такую гниду, как ты, ни в один дом настоящий казак не пустит.
Тебя за твои вислые усы Казаком назвали, а на самом деле ты дерьмо.
Проколов снова попытался вскочить, но под взглядом полковника остался на месте.
Тот, высказав все, что хотел, повернулся и вышел. Наступило молчание.
— По-моему, будет лучше, если ты начнешь говорить правду, — невозмутимо заметил Уханов.
Через десять минут Проколов вернулся в камеру. Он молча прошел к своему месту, где уже сидел один из его сокамерников. Это был единственный человек в их камере, которому Проколов доверял. Он слышал о нем, сидя в лагере под Семипалатинском, когда Казахстан еще входил в единое государство. Уже тогда все говорили о мастерстве Барона. И теперь, узнав, что его сосед — Барон, он проникся особым доверием к этому малоразговорчивому соседу, не пытавшемуся влезть к нему в душу. Скорее, наоборот, сам Проколов пытался навязать свое соседство Барону.
Барон ничего не спрашивал. Проколов сел рядом и вздохнул.
— Опять мучили, — сказал он. — Гнида Крутиков, все им выложил.
— А где он сам? — лениво Спросил Барон.
— В больнице, гнида. Я бы его удавил.
— Он раскололся?
— Да. Рассказал, как мы убивали офицеров ФСБ. Все рассказал, мерзавец. А сам в спину мне стрелял.
Барон долго молчал. Так долго, что Проколов уже решил, что с этой темой закончено. Пока минут через пятнадцать сам Барон наконец не сказал:
— «Мертвяки» на тебе, Казак. Офицеры ФСБ. За это меньше «вышки» никак не дадут. Это уж точно.
— Да я знаю, — занервничал Проколов, — что же мне делать? Из Лефортово убежать нельзя.
— Убежать нельзя, а придумать что-нибудь можно, — усмехнулся Барон и повернулся, собираясь ложиться спать.
Проколов долго терпел. Потом наконец наклонился к Барону.
— Ты чего сказал? — спросил он.
— Спи, — коротко ответил Барон, — и никогда не торопись. Спешка нужна в другом месте, сам ведь знаешь. А у тебя дерьма столько, что тебе торопиться не стоит.