— Благодарю вас, мой храбрый возлюбленный! Но ведь и вы тоже докажете мне вашу любовь, как я доказала вам свою, не так ли?
— Конечно, — подтвердил гасконец. — Но если вы любите меня, как говорите, то неужели вы не боитесь за меня хоть немного?
«Пожалуй, я убью тебя сама прямо сейчас, а де Варда — прощу. Он хотя бы не зануда».
— Чего я могу бояться?
— Как — чего? Я могу быть опасно ранен, даже убит…
«Не верю в такое счастье!»
— Этого не может быть, вы так мужественны и так искусно владеете шпагой…
— Скажите, разве вы не предпочли бы какое-нибудь другое средство, которое точно так же отомстило бы за вас и сделало поединок ненужным?
Миледи молча взглянула на своего любовника: белесоватый свет утренней зари придавал ее светлым глазам странное, зловещее выражение. «Конечно, — думала она, — вместо трусливого мальчишки мне надо было разыграть эту комедию с Джозефом, и он для меня отравил бы де Варда. А еще лучше было бы вовсе не затевать интригу с графом. Что мне, острых ощущений в жизни не хватает?»
— Право, — сказала она медленно, — мне кажется, что вы колеблетесь.
— Нет, я не колеблюсь, — отвечал гасконец, впрочем, не особо убедительно, — но с тех пор, как вы разлюбили этого бедного графа, мне, право, жаль его, и, по-моему, мужчина должен быть так жестоко наказан потерей вашей любви, что нет надобности наказывать его как-либо иначе.
«Интересно, он в самом деле так думает?» — спросила себя Анна, а вслух произнесла совершенно другое:
— Кто вам сказал, что я любила его?
— Во всяком случае, я смею думать без чрезмерной самонадеянности, что сейчас вы любите другого…
Анна вздохнула.
— …и, повторяю вам, я сочувствую графу.
— Вы?
— Да, я.
— Но почему же именно вы? — спросила Анна, переставая понимать его.
— Потому что один я знаю…
— Что?
— …что он далеко не так виновен, или, вернее, не был так виновен перед вами, как кажется.
— Объяснитесь… — сказала Анна с тревогой в голосе, — объяснитесь, потому что я, право, не понимаю, что вы хотите этим сказать.
Она взглянула на д'Артаньяна, державшего ее в объятиях, и почувствовала нечто необъяснимое. К ней приближалась беда, как тогда, на море.
— Я порядочный человек, — сказал д'Артаньян.
Анна промолчала. Он продолжил:
— И с тех пор, как ваша любовь принадлежит мне, с тех пор, как я уверен в ней… А ведь я могу быть уверен в вашей любви, не так ли?
— Да, да, конечно… Дальше!
— Так вот, я вне себя от радости, и меня тяготит одно признание.
— Признание? — Анна чувствовала себя все хуже и хуже.
— Если бы я сомневался в вашей любви, я бы не сделал его, но ведь вы любите меня, моя прекрасная возлюбленная? Не правда ли, вы… Вы меня любите?