Ангел-хранитель оберегает нас — иногда. Если бы графиня де Ла Фер, леди Винтер слышала этот рассказ, она могла бы не пережить его. Но она не слышала.
На следующий день разговор был продолжен. Мушкетер смутно помнил, что рассказал молодому другу историю своей жизни. Ему не хотелось, чтобы когда-нибудь эта невыносимая тема всплыла вновь, поэтому он постарался сгладить возможное впечатление от рассказа. Д'Артаньян клялся и божился, что ничего не помнит, что никакого рассказа не было, но слова его почему-то не показались Атосу искренними.
— Вы, конечно, заметили, любезный друг, — настойчиво продолжил он, — что каждый бывает пьян по-своему: одни грустят, другие веселятся. Я, например, когда выпью, делаюсь печален и люблю рассказывать страшные истории, которые когда-то вбила мне в голову моя глупая кормилица. Это мой недостаток, и, признаюсь, важный недостаток. Но, если отбросить его, я умею пить.
Атос говорил это таким естественным тоном, что уверенность д'Артаньяна поколебалась.
— Ах да, и в самом деле! — сказал молодой человек, пытаясь поймать снова ускользавшую от него истину. — То-то мне вспоминается, как сквозь сон, будто мы говорили о пропавших женах.
— Ага! Вот видите! — сказал Атос, бледнея, но силясь улыбнуться. — Так я и знал: пропавшие жены — это мой постоянный кошмар.
— Да, да, — продолжал д'Артаньян, — теперь я начинаю припоминать. Да, речь шла… погодите минутку… речь шла о женщине с ребенком.
— Так и есть, — отвечал Атос, становясь уже смертельно бледным. — Это моя излюбленная история о белокурой женщине с маленьким мальчиком, и, если я рассказываю ее, значит я мертвецки пьян.
— Верно, — подтвердил д'Артаньян, — история о белокурой женщине, высокого роста, красивой, с голубыми глазами.
— Да, а потом отправившейся путешествовать на море…
— …захватив все драгоценности, и пропавшей вместе с сыном, маленьким виконтом, жене одного из ваших знакомых, — добавил д'Артаньян, пристально глядя на Атоса.
— Ну вот видите, как легко можно набросить тень на человека, когда сам не знаешь, что говоришь! — сказал Атос, пожимая плечами и как бы сожалея о самом себе. — Решено, д'Артаньян: больше я не буду напиваться, это слишком скверная привычка.
Так два человека вспоминали лучшие дни своей жизни…
Между тем Ришелье пока не вызывал к себе Анну и она, чтобы поправить настроение, решила всерьез броситься в омут любовных интриг. Граф де Вард, только что оправившийся от тяжелых ран, полученных им на службе кардинала, не оставлял ее своим вниманием, и миледи милостиво разрешала ему надеяться.