Итак, что мы получили?
На первый взгляд, среди читателей фантастики явно преобладают оптимисты. Абсолютное большинство полагает, что человек не просто уцелеет на планете Земля как доминирующий разумный вид, но и эволюционирует искусственно благодаря достижениям науки и техники. Неудивительно: успехи нанотехнологии, генной инженерии и прочих сверхсовременных направлений науки явно свидетельствуют о том, что человечество на его пути ждут великие перемены; единственное, что может удержать наш вид от полной утраты человеческого облика — это природная консервативность, которая безуспешно борется с природной любознательностью и тягой к новому. Фантасты охотно подтверждают это — от Станислава Лема, отобразившего в одном из Путешествий Йона Тихого население планеты, полностью отказавшееся от изначального «человеческого облика», до таких шокирующих образцов кибер-панка, как «Нет!» Линор Горалик и Сергея Кузнецова или «Demo-сферы» Ильи Новака.
Казалось бы, рациональней всего предположить, что радикальные изменения внешнего облика (и связанных с этим особенностей организма) затронут в первую очередь «фронтир» человечества: исследователей, работников «глубокого космоса», поселенцев, осваивающих чужие планеты. Об этом, начиная с Беляева и его Ихтиандра, фантасты не уставали говорить на протяжении всего ХХ века. Четырехрукие «квадди», созданные для работы в невесомости в романе «В свободном падении» Л. М. Буджолд; превратившиеся в юпитерианских «скакунцов» люди в «Городе» К. Саймака; исследователи чужих миров в «Легенде о некрасивом биоморфе» Кира Булычёва… Увы, именно космические прогнозы фантастов сбываться не спешат.
А вот «новые формы» человечества, кажется, лепятся быстрее, чем ожидалось, особенно там, где речь идет о «киборгизации», внедрении имплантантов… Появилось и новое направление искусства — переделка собственного тела, воспринимаемого в качестве арт-объекта, как бы шокирующе это ни выглядело на первый взгляд (одно из первых упоминаний подобного «хэппенинга» в НФ — держательница светского салона Мари Бомон с гипертрофированными, как у первобытной скульптуры, женскими формами в «Человеке без лица» Альфреда Бестера). Иными словами, такая переделка слабо мотивирована необходимостью, но осуществляется просто из любопытства, ради экзотики. То есть все той же извечной любознательности и тяги к новому, которые свойственны не только человечеству, но всем высокоорганизованным существам. А поскольку игровое исследовательское начало — прерогатива молодых особей, резонно предположить, что масштабные изменения такого рода в первую очередь затронут технически продвинутые молодые или инфантильные группы населения земного шара, то есть популяции высокоразвитых стран.