— Вероятно, господин Ахастиаль находится не в лучшем состоянии духа, — улыбнулся подполковник.
Эльф вскинул голову.
— Прошу вас, не надо обращаться ко мне запанибрата! В конце концов, я втрое старше вас! — Колораль отставил недопитый стакан чая и поднялся. — Честь имею!
Жекоби, улыбаясь, смотрел ему вслед.
— Я еще сам твою честь поимею, хамло… Сука живучая… Тварь…
— Еще чаю? — рядом оказался гном-официант.
— Спасибо, брат, довольно! Передай повару мою благодарность! — Подполковник встал и, сунув монету в руку официанта, чуть прихрамывая, последовал за своими сотрапезниками.
Порой как долго на обед ни строишь планов,
А взглянешь на часы — так это ужин.
Вот, жизнь сама решает все за нас.
Кей Римти расхаживал от стены к стене в нервной задумчивости. Они слышали почти все, сказанное Пешти на общем построении станционного гарнизона. Теперь поэт отчаянно трусил, что случалось с ним каждый раз, когда надо было принять решение.
— Я бы не ждала, — повторила стоявшая у стены Офа Чандр.
Перебиравший звенья цепи, словно четки, Грамон едва слышно хмыкнул.
— Да, кшатрий, я бы не ждала. Я привыкла сама решать свою судьбу.
— Кстати, ты могла бы их снять? — Хью позвенел кандалами. — Хотя бы с ног.
— В другое время, в другом месте… — Офа нагнулась, рассматривая оковы. — Выберемся — сниму. Нужно восходящее солнце.
— Они заговоренные, как ты их снимешь, — буркнул Римти. — Имперская работа, не самодел.
Женщина хотела что-то сказать, но лишь махнула рукой.
— Поймите, господин Грамон, — снова обратилась она к коротышке. — Наша жизнь зависит теперь от того, кто появится здесь раньше — кентавры или поезд. А я хотела бы…
— Я все давно понял, — прервал ее Хью. — Повторяю: я нападу на конвой только в самом крайнем случае. Я не убийца. И еще мне почему-то не очень хочется путешествовать по Степи в вашей компании.
— Да ты что?! — Офа рассмеялась и пошла к двери, бесцеремонно отпихнув попавшегося на пути Римти. — Атакой крутой, особо опасный… Эй, охрана! Сводите барышню до ветру!
Пока Офа барабанила в дверь, Грамон успел встать и подобраться поближе. Поэт понял, что от него уже ничего не зависит. Открылось окошко, усатый орк оскалил желтые зубы.
— Что орешь? В углу ведро!
— Мне ваш старший сказал, что имею право в отдельный нужник сходить! Вот и веди, красавец.
— Ничего не знаю, — покачал головой орк, — мне не передали. Где особо опасный?
Офа отстранилась, чтобы охранник видел Грамона. Тот позвенел цепью.
— Ты это… Не дури. И ты, дама, тоже не дури. Спать ложитесь. Окошко захлопнулось. Офа Чандр, почему-то не ставшая устраивать истерику, присела на корточки.