Надя объяснила Элли, почему Ален уезжает. Они поплакали, и в конце концов Элли стала утешать ее.
— Ален любит нас, — сказала она с уверенностью ребенка. — Когда он выйдет из тюрьмы, то женится на нас, и ты родишь ребенка.
Надя улыбнулась сквозь слезы, но ее печаль росла. Как она и ожидала, эта история стала сенсацией. Телефон буквально раскалялся от звонков из крупных газет и телекомпаний, жаждущих подробностей.
Ее удивила реакция городской общины — явное нежелание поддержать человека, которого знали и на которого полагались в городе без малого десять лет. Но Ален неожиданно обрадовался. Так ему было проще покинуть своих больных без угрызений совести.
Три последних дня он работал до глубокой ночи, оставляя хозяйство на Ника Стикса — своего партнера, подробно инструктируя его по каждому пациенту.
А последние часы в Миртле Ален проводил с Надей и Элли.
Когда после службы они выходили из церкви, Ален первым увидел мужчину в стандартном темном костюме. Когда Надя тоже заметила детектива, она с силой сжала руку Алена.
Ален мягко высвободил руку. Мужчина в темном костюме сделал к ним шаг. В одной руке у него был полицейский значок, в другой — наручники.
— Доктор Георг Лейтон?
Ален кивнул. Ему странно было откликаться на имя, которое он столько лет пытался забыть.
— Я уполномочен городом Бостоном, штат Массачусетс, взять вас под стражу как лицо, скрывающееся от правосудия, и вернуть вас по месту юрисдикции Верховного суда Бостона.
Наручник защелкнулся на кисти Алена, прежде чем он успел в последний раз обнять Надю. Она беспомощно смотрела на него полными слез глазами.
— Дайте нам минуту на прощание, — попросил Ален бостонского полицейского.
— Одну минуту, не больше. Нам предстоит долгий путь. — Полицейский вернулся на свое место у входа в церковь.
Ален опустился на корточки и взял маленькую ручку Элли.
— Я рад, что познакомился с тобой, игрунья, и никогда не забуду тебя. — Он поцеловал ее ручку и приложил ее к своей щеке, прежде чем отпустить.
— Конечно, не забудешь, — кивнула Элли с самым серьезным видом. Обязательно приедешь обратно, женишься на моей маме и станешь моим отчимом, правда?
— Для меня это было бы большой честью, — тоже очень серьезно сказал Ален, — но я не могу вернуться. Когда-нибудь ты это поймешь. — Он быстро поднялся на ноги и повернулся к матери Элли.
— Обними меня, — прошептала Надя, едва не плача.
Ален поднял скованные руки, и она протиснулась под них. Он сильно прижал ее к себе. Ее руки обвились вокруг него так крепко, словно она готова была драться с самим дьяволом, лишь бы не отпустить своего любимого.