В школу меня не посылали. Отец не пожелал этого.
Сначала у меня была гувернантка, а когда понадобилось дать мне настоящее образование, в доме появилась мисс Джарретт. Это была женщина средних лет, очень образованная, несколько суровая, но мы с ней хорошо ладили, и я считаю, что благодаря ей получила образование ничуть не худшее, чем то, которое могла бы мне дать любая школа.
Я проводила довольно много времени вместе с отцом в его лондонском доме и в Мэйнорли — его избирательном округе. Селеста всегда сопровождала нас, куда бы мы ни ехали, как, впрочем, и мисс Джарретт.
Ребекка была рада тому, как все образовалось, и, несмотря на особые отношения, которые сложились между моим отцом и мной, она с удовольствием приглашала меня в Корнуолл. Она часто рассказывала мне о том, как еще до моего рождения обещала моей матери всегда заботиться обо мне.
— Знаешь, можно подумать, что у нее было какое-то предчувствие того, что произойдет, — говорила Ребекка, — Я уверена в этом. Я обещала ей, что буду заботиться о тебе, и делала это, даже когда мы не знали, кто ты на самом деле. Как только я тебе понадоблюсь, приезжай в Корнуолл. Без всякого приглашения, в любой момент. Хотя, я думаю, ты нужна своему отцу. Я рада, что вы так любите друг друга.
Иногда он бывает очень печальным.
Было приятно думать, что Ребекка всегда готова принять меня, если возникнет такая нужда.
У меня появились новые интересы. Став признанной дочерью, я получила большую уверенность, чего мне раньше иногда не хватало, — возможно, из-за Белинды, которая постоянно напоминала мне о моем положении в этом доме. Никто, кроме нее, не затрагивал этих вопросов, но Белинда имела на меня влияние. Я часто даже с какой-то тоской вспоминала о ее возмущающем воздействии на мою жизнь. Может быть, все это объяснялось тем, что мы росли вместе, что тайна нашего рождения была долго покрыта мраком и что мы стали частицей друг друга еще до того, как хоть что-то начали понимать в истории нашего происхождения.
Однако меня очень быстро захватили мои новые взаимоотношения с отцом. До этого я считала его кем-то вроде домашнего божества. Я думала, что он совершенно не обращает внимания на нас, детей, хотя, по правде говоря, иногда замечала, как он внимательно смотрит на меня. А если он обращался ко мне (в тот период моей жизни в доме такое случалось не часто), то мне казалось, что его голос был мягким и добрым.
Белинда часто говорила, что ненавидит его.
— Это потому, что он ненавидит меня, — объясняла она. — Я убила свою мать, когда родилась. Он считает, что это моя вина. А я ведь ничего не помню об этом.