Мне нравилось видеть, как светлеет его лицо при упоминании имени Бена. По правде сказать, я постоянно помнила о Бене, и это было понятно: он явно выделялся на общем фоне, отличаясь от всех остальных. Несмотря на то, что здесь Питер Кэллендер со своим титулом ценился ничуть не выше, чем Дэвид Скэллингтон со своим сомнительным прошлым, все признавали особое положение Бена.
Бен действовал не так, как другие. Он не сколотил себе состояния, но стал сравнительно богатым человеком, вполне способным построить себе роскошный дом в Мельбурне и жить там, как джентльмен, которым он, несомненно, являлся. Но что же он сделал? Он построил себе дом здесь, в этом же городе; обзавелся собственной шахтой, где люди работали на него. Более того, он стал в этом городке чем-то вроде исполнительной власти. Да, Бен явно отличался от остальных.
* * *
Все уважали его: люди чувствовали, что Бен здесь просто необходим для того, чтобы в городе поддерживался порядок. Он сумел навести его, а с такой разношерстной толпой это было не так-то просто.
У Морвенны приближалось время родов.
Миссис Боулз осмотрела ее и сообщила, что будущая роженица в добром здравии, и роды должны пройти гладко. — Вы уверены, что у нее будет все хорошо? спросила я.
— Тут — дело железное, — успокоила меня миссис Боулз, — вы уж на меня положитесь.
Я все-таки беспокоилась и заговорила об этом с Беном.
— Когда подойдет время рожать, — сказал он, — Морвенна должна переселиться в мой дом.
— Спасибо, Бен. Я передам ей.
— Я буду настаивать на этом.
В моем доме есть, по крайней мере, удобства. И тебе, Анжелет, лучше перебраться туда на это время. Я уверен, она захочет, чтобы ты была рядом.
Меня эта перспектива обрадовала. Естественно, я хотела быть возле Морвенны, и в то же время приятно было пожить в доме Бена.
Было лето, и дни стояли очень жаркие, хотя температура могла очень резко меняться, но и тогда такую погоду в Англии назвали бы теплой, однако здесь после жары она казалась прохладной. Настоящим бедствием здесь были мухи. Им, казалось, доставляло удовольствие терзать нас, и чем больше от них отмахивались, тем назойливей они докучали. Я с тоской вспоминала об Англии. Сейчас там стояла зима. Я вспоминала вечера в доме дяди Питера, обеды, где присутствовал Мэтью со своими знакомыми политиками, увлекательные разговоры за столом. А когда я представляла своих родителей в Кадоре, меня охватывала почти непереносимая ностальгия.
Я думаю, именно в это время начала исчезать моя любовь к Джервису. Он изменился, и хотя оказался человеком с легким характером, никогда не выходящим из себя, тот самый элегантный молодой человек, за которого я вышла замуж, перестал существовать. Никогда в жизни ему не приходилось заниматься тяжелым физическим трудом. Но я продолжала замечать в его глазах блеск, лихорадочное желание продолжать игру, благодаря которой мы уже лишились возможности вести комфортное и цивилизованное существование.