Еще меня потрясло зрелище женщин, которых здесь называли «marcheuses».[8] Они представляли собой самых бедных и несчастных созданий, что я когда-либо видела. Джереми сказал мне, что в юности они были проститутками, и, видит Бог, они были еще совсем не старыми — лет под тридцать, но выглядели на все пятьдесят, а то и шестьдесят. Они переболели всякими болезнями и износились в своей профессии, и их единственная надежда заработать теперь — это служить на побегушках у своих богатых подруг, поэтому так их и звали изношенные, ослабевшие, поддерживающие свое существование, пока не заберет их милосердная смерть.
Я видела также модисток и швей — юных и невинных, выходящих на улицу со смехом на устах, то и дело постреливая глазами в сторону подмастерьев и высматривающих какого-нибудь джентльмена, который угостит их обедом в обмен на некие услуги.
Я понимала, что после такого я уже никогда не буду прежней Дамарис. Это научило меня разбираться в самой себе. Улицы Парижа показали мне, что я пряталась за своей болезнью, потому что боялась того, с чем придется мне встретиться в жизни. Если я собиралась и дальше жить, то должна была выйти и взглянуть жизни в глаза. Мне нужно было узнать, что в этом мире зло все равно существует, как бы я ни закрывала глаза и ни отворачивалась. Вот что поняла я в своих отчаянных метаниях по улицам Парижа.
Но было еще многое другое: необходимость найти Клариссу, любовь моих родителей, доброта Джереми, который покинул свое затворничество ради того, чтобы поддержать меня. Мы были похожи друг на друга — разве он не приехал в Эндерби, чтобы спрятаться от всего мира? А теперь мы снова окунулись в него, мы, наконец, зажили полной жизнью.
* * *
Мы вернулись после изнурительной прогулки по городу и разошлись по комнатам.
— Нам надо отдохнуть перед обедом, — сказал Джереми.
Я немного полежала, но заснуть не могла. Картины того, что я видела днем, мелькали у меня в голове. Я видела прилавки на огромном рынке, женщин, торгующих овощами и живыми курицами, продавщиц цветов, которые не знали никакой Жанны, мальчишку, которого поймали и жестоко избили за то, что он украл кошелек у женщины, которая пришла на рынок за покупками. Я слышала голоса, выкрикивающие названия товаров, тихий, но неумолкающий разговор двух женщин, присевших у стены, чтобы немножко отдохнуть от своих корзин.
Заснуть было невозможно. Я встала с кровати и пошла к окну. Через полчаса стемнеет. Как я устала! Джереми был прав, когда сказал, что надо отдохнуть. Я знала, ему требуется отдых: порой его нога очень болела.