— Мы будем иметь конкретно поставленную задачу, — спросил все время молчавший Данченко, — или работать в режиме свободного поиска?
— Вы будете совмещать оба этих варианта, — подумав, ответил заместитель директора, — вы будете иметь определенную дату, до которой вам надлежит выработать рекомендации относительно поставленной задачи.
— А конечная цель — полная смена режима? — уточнил Нилин.
— Нет, — быстро ответил их собеседник, — тогда нам не нужно было принимать вообще никаких усилий. Достаточно просто дестабилизировать режим, и он рухнет. Без всякого нашего вмешательства. Такую задачу мы, конечно, не ставим. Речь идет о замене самого Фиделя Кастро на… ну, скажем, более приемлемую для всего мира фигуру.
«Сказал бы лучше для Международного валютного фонда и для США», — с неожиданной злостью подумал Максимов. Он помнил, как однажды, совсем мальчиком, видел триумфальный приезд Фиделя Кастро в Киев. Тогда он оставался в Киеве с родителями и ему было всего одиннадцать лет. Отец посадил его на плечи, чтобы сын лучше видел того, о котором писали все газеты мира. В начале шестидесятых имена Фиделя Кастро и Че Гевары были символами мужества, чести, революционной романтики. Их характерные лица рисовали на заборах и домах почти всех стран мира. Их имена служили маяками для тысяч молодых людей, выбирающих себе дорогу в жизни. Справедливости ради следует признать, что среди тех, кто увлекся левым революционным движением, были не только бескорыстные революционные романтики. Среди них были и ультралевые «Красные бригады» в Италии, наводившие ужас на Европу в начале семидесятых, и печально известная группа «Баядера», превратившаяся в банду террористов, и такие одиозные фигуры, как Карлос Рамирес Ильич, ставший олицетворением безумного терроризма левых радикалов. Но если в океане водятся акулы, это еще не значит, что сам океан губителен для людей.
Высшим пиком революционной романтики станет год тысяча девятьсот шестьдесят восьмой, когда миллионы людей выйдут на улицы, протестуя против бессмысленной вьетнамской войны, когда студенты Франции выступят против авторитаризма даже такого великого человека, как де Голль, когда выстрелы, прозвучавшие в Америке, оборвут жизни Роберта Кеннеди и Мартина Лютера Кинга, когда первые советские диссиденты выйдут на Красную площадь, протестуя против подавления «пражской весны», когда в Чехословакии будет сделана первая в истории попытка мирным путем поменять казарменный социализм постсталинского образца на общество, где права и свободы человека будут не просто декларированы. И началом этому пику станет революция на Кубе, станут бородатые лица «команданте», под которыми будут совершаться революции в Латинской Америке, освобождаться колонии в Африке, вестись освободительные войны в Азии. Имя Фиделя Кастро каким-то невероятным образом облагородит сам социализм, доказывая, что в его системе могут существовать не только монстры типа Берии и Пол Пота, не только непримиримые старцы с желтыми лицами из брежневского Политбюро, но и такие яркие романтические фигуры, как Фидель Кастро.