— Максим, ты как там? — озабоченный голос Хаймовича.
— Нормально, патроны только кончились.
— Автомат бери, скотина упрямая! — тычок под зад.
— Не… я сейчас с сумки второй ствол достану.
— Максим, — это Хаймович, — ты поаккуратнее с боеприпасами, впрочем, тебе виднее..
— Ладно, ползём дальше, — сказал я, и поменяв пистолеты вцепился пальцами в землю.
Торков оказалось не так уж и много, по одному на брата и признаков жизни они не подавали. Фонарик в левой и ствол в правой выходило несподручно. Помаявшись, убрал его за спину и вытащил нож. Нож был самое то! И упираться удобно, и панцирь у молоденьких нож протыкал. Разминулся с первым и оставил его пощупать Косому. Тот чертыхнулся, вляпавшись в его кишки. Странная брезгливость. Мы в грязи по самые уши а он кишками брезгует. Впереди был ещё один живой, но он усиленно отползал назад. Я буквально наступал ему на хвост. Страх пропал совсем, и вместе с ним открылось второе дыхание. Хаймович говорит, что это адреналин поступает в кровь. Не знаю, что это такое, но кураж приходит точно. Я уже знал, что настигну торка и покромсаю его ножом на рагу. Так увлекся преследованием, что когда в глазах посветлело, сразу и не сообразил.
Нора кончалась. Торк это тоже понимал, и удирал изо всех сил. Вот он дернулся, и черный силуэт мелькнул на белом фоне. Ушел, гад! Я добрался до края и силы кончились.
Выпал из норы, поднялся на нетвердых ногах и тут же сменил нож на пистолет.
Рядом с норой лежал гигантский торк. Вздохнул и присел рядом. Он был дохлый, серый панцирь уже выцвел, клешни потрескались и обросли мхом. Нора выходила в пристройку какого-то дома. Через приоткрытую дверь лился серый, простуженный свет. На улице то ли темнело, то ли светало. Из норы вывалились Федя и Хаймович, так же жадно как и я, глотавшие ртом воздух.
* * *
Вещи горкой лежали в углу, а мы сидели у печки в исподнем и дули горячий чай, в который Хаймович для согрева плеснул чего-то спиртного. Жизнь казалась прекрасной и удивительной, как это всегда бывает после трудного похода. За дверью на втором этаже сиротливо скулил Толстый-2. Вот привязался! Хаймович кинул ему старый бушлат и пару кусков вяленой собачатины, мясо он стрескал, но скулить не переставал.
— Знаешь, Толстый, с этим надо что-то решать, — сказал Косой, прихлёбывая из чашки.
— Да уснёт он, не будет же всю ночь скулить, — ответил я и поморщился, нёбо обожгло и шкурка теперь слазила.
— Да я не том. Прикинь, кто его увидит, подумает, что это ты.
— Ну?
— Блин, я думал ты умнее. Ты посмотри на него? Он ведь безмозглый таракан, да и трус к тому же. Будут говорить, что у Толстого крыша съехала. Тебе это надо?