— А маленькие планеты не пригодны, видимо, по противоположной причине? — догадываюсь я. — Они не в состоянии удержать своих атмосфер?
Хоррэл утвердительно кивает:
— Правильно, Шэрэль. Ты теперь видишь, какие жесткие условия ставит живая природа в отношении массы планеты. Желтая звезда имеет довольно многочисленную семью планет, но только на одной из них, Эффе, существуют благоприятные условия. Я даже полагаю, что они такие же, как и на нашей планете. Во всяком случае, по массе она не слишком отличается от нашей и обращается вокруг Желтой звезды примерно в такое же время, как и наша Джумма вокруг Джэххэ. Немаловажно еще и то обстоятельство, что у Джуммы с Эффой не только одинаковые, но и не очень продолжительные обороты вокруг их собственной оси. Это дает возможность лучам наших звезд сравнительно равномерно обогревать поверхности наших планет.
Невольно увлекшись этими объяснениями, Хоррэл спохватывается вдруг:
— Ну ладно, хватит читать лекции, пора и делом заниматься. Я попросил Совет разрешить мне с сегодняшнего дня вести наблюдения только за Эффой.
— А это поможет разгадать ее тайну? — с надеждой спрашиваю я.
— Обычные телескопы, даже с кварцевой оптикой, едва ли дадут возможность обнаружить что-либо новое. Но скоро должен вступить в строй телескоп с электронным преобразователем нового типа. Он специально сконструирован для наблюдения несветящихся собственным светом космических тел. Вот на него-то я и возлагаю большие надежды.
Я знаю, что деды наши работали по трети суток. Представляю себе, как это их изнуряло. Оставшееся время уходило, видимо, главным образом на сон и отдых. Когда же было пополнять свои знания, заниматься искусством и спортом? Они, однако, ухитрялись как-то делать все это. Просто непостижимо!
Даже сейчас, когда наш рабочий день составляет шестую часть суток, разве успеваешь осуществить все свои замыслы? Иногда, правда, приходится работать немного больше. Как сейчас, например, когда почти вся молодежь нашей лаборатории добровольно подключилась к группе Рэшэда. Мы увлечены его гипотезой и не жалеем времени. Присоединяются к нам разные специалисты и из других научных обществ.
Я прихожу теперь на работу одной из первых. Сегодня мне особенно не терпится поскорее сесть за свой пульт.
Войдя в лабораторию, замечаю, что дверь в павильон Рэшэда распахнута, как и вчера вечером. Рэшэд уже сидит за своим столом и сосредоточенно чертит что-то. Заметив меня, приветливо здоровается.
— Вы почему так рано, Шэрэль?
— Неожиданно возникла идея еще одного эксперимента с фонограммой, — отвечаю я деланно-равнодушным тоном.