— Еще бы вам не согласиться со словами основателя кибернетики Норберта Винера!
— А почему все здесь говорят только о кибернетике и электронике? — спрашивает Пронского Друян. — Вашу синтетическую овчарку, как я это себе представляю, можно создать лишь по законам такой молодой науки, как бионика.
— Какой молодой науки, Гурген! — восклицает Ямщиков. — Академик Капица сказал: «Бионику часто называют молодой наукой. Это неверно. Ведь еще господь бог занимался бионикой, создавая людей по образу и подобию своему».
— Я вижу, вы все тут большие эрудиты, — теперь уже не столь самоуверенно улыбается Пронский.
— Э, какие там эрудиты! — пренебрежительно машет рукой Гурген. — Просто почитываем кое-какую научную и техническую литературку.
— В «Творце и роботе» у Винера много остроумных мыслей, — замечает молчавший до сих пор Рудаков. — Он считает, что бог создал дьявола, чтобы было с кем вести увлекательную игру с риском проиграть — дьявол ведь, как известно, искусный мастер интриг. Отсюда Винер делает вывод, что человек, конструируя машины, с которыми он тоже ведет игру, соперничает с богом, становясь почти таким же творцом.
— Станем и мы с вами творцами, если нам удастся сотворить самообучающуюся, а вернее самоусовершенствующуюся собаку, — продолжает мысль Рудакова Пронский.
— Которая будет совершать свой поиск методом проб и ошибок? — спрашивает Гурген.
— Этот способ перебора возможных вариантов хоть и приводит в конце концов к правильному решению, — уточняет Пронский, — не очень, однако, эффективен. Поэтому мы будем вести перебор вариантов не постепенным приближением к верному решению, а скачками.
— Кажется, это называется эвристическим программированием? — замечает Ямщиков.
— Но не это сейчас главное, — вмешивается в их спор электроник. — Главное — это принципиальная возможность осуществить замысел Виталия Сергеевича…
— С этого мы и начали в прошлый раз наш разговор, — поворачивается к нему Пронский. — Я, помнится, привел вам слова автора книги «Проблема узнавания» Бонгарда, который сказал, что создание роботов, сколь угодно близко имитирующих поведение человека (а я добавлю от себя: тем более животного), не противоречит никаким известным в настоящее время законам природы. Так что никакой мистики и несбыточной фантастики в замысле моем нет.
Он бросает испытующий взгляд на Татьяну, но она, уже не слушая его, направляется к выходу. До ее слуха доносятся лишь слова Ямщикова, обращенные к Маврину:
— Что-то ты, Вадим, понурый какой-то сегодня? Не блеснул, как всегда, остроумием, ни единого слова даже не вымолвил…