Цицерон увидел коридор, обозначенный светящимися линиями и сужающийся впереди. Тут и там были разбросаны небольшие мерцающие пятна. Он вопросительно посмотрел на Бакунина.
– К ним ни в коем случае не прикасайтесь, – пояснил Бакунин. – Это охранная сигнализация новейшей системы. Она включает сигнал тревоги, и туннель тут же перекрывается. Это может вызвать неприятные ощущения и затруднить наше продвижение, хотя я нашел способ обходить препятствия.
– Что почувствуешь, если все же прикоснешься к одному из этих огней? – спросил Цицерон.
– Будет больно.
Спустя некоторое время световые пятна закончились. Светящиеся линии туннеля по спирали уходили вверх, точно Бакунин и Цицерон двигались внутри гигантской схематической раковины улитки.
Цицерону было не по себе. Он не раз собирался составить Бакунину компанию во время его разведывательных походов, но всегда откладывал эту затею. Сейчас, однако, у него не было выбора. Что-то, по мнению Бакунина, было неладно, что-то способное оказать влияние на их жизнь. Цицерон продолжал идти, хотя вскоре почувствовал, что на это требуется очень много энергии. Гораздо больше, чем уходило во время прогулок по виртуальным окрестностям его виллы.
Потом они оказались в участке системы, где царила кромешная тьма, в которой плавали разноцветные продолговатые пятна света. Что это была за конструкция, Цицерон даже вообразить не мог. Он отдавал себе отчет в том, что его восприятие чрезвычайно субъективно. Его взгляду были доступны лишь фрагменты этой конструкции, отдельные части механизма, причем предназначенного для восприятия с помощью земных ощущений. Несомненно, каждый интерпретировал зрительные впечатления по-своему. Цицерон видел продолговатые цветные пятна, но это еще не означало, что то же самое видел Бакунин или какой-то другой наблюдатель.
По мере продвижения перед ними одна за другой разворачивались новые удивительные картины. Цицерон нервничал, испытывая чувство тревоги. Он знал, что пересек определенную черту, оказавшись там, где, по мнению правителей этого мира, не должен был находиться. Если бы их поймали, он скорее всего не отделался бы легким испугом. Его бы запросто прикончили, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести. Ведь для правителей он вообще был не человеком, а просто набором светящихся информационных бит, которые каким-то образом удерживались вместе. Скорее программа человека, чем собственно человек.
Тем не менее с Цицероном обращались отнюдь не как с призраком или частью механизма. Инженеры нередко беседовали с ним, причем в весьма уважительном тоне. И все же его положение, как и положение остальных двойников, было весьма двусмысленным. С точки зрения закона, они не имели никаких прав, хотя ему не раз приходилось слышать от дружески настроенных техников, что этот взгляд разделяли далеко не все. Были и такие люди в реальном мире, которые считали, что двойники, как проявляющие все признаки разумного человеческого существа, должны получить гражданские права и что с ними нельзя обращаться как с рабами или просто как с программным продуктом.