– Отнюдь нет, – ответил Макиавелли. – И, будьте добры, называйте меня Никколо. Надеюсь, мы станем друзьями.
С его стороны это было нахальство, чтобы не сказать больше. Но что делать? Клеопатра понимала, что здесь ей и в самом деле понадобятся друзья.
– Скажи, Никколо, это правда не преисподняя? Где я в таком случае?
– Моя королева, с тех пор, как вы умерли, прошло много лет. Люди снова вернули вас к жизни, используя механизм, который они называют компьютером.
– И что же это такое?
– Вам все объяснят, Клеопатра.
– Кто?
– Те, кто теперь правит нами. Это не Тартар, хотя место весьма близкое к тому, как наши поэты представляли себе преисподнюю. У нас есть тела, но они не похожи на прежние. Для их создания применено колдовство нового типа, называемое наукой. Вот каким образом возникли наши тела. Они не стареют и не подвержены заболеваниям.
– Значит, мы бессмертны?
– В каком-то смысле да. В нашем теперешнем состоянии отсутствуют естественные причины, которые могли бы вызвать смерть. С другой стороны, мы существуем по прихоти наших хозяев, которые создали это место и вызвали нас к жизни внутри него. Стоит им пошевелить пальцем, и мы исчезнем снова. Весь наш мир своим существованием обязан только их капризу.
Клеопатра во все глаза смотрела на собеседника.
– Ничего не понимаю. Мы исчезнем? Но куда мы тогда денемся?
– Это, – ответил Макиавелли, – таинство, которого я тоже не понимаю. Меня просто известили, что если они не захотят, чтобы мы существовали, нас не станет. Потом, если им вздумается оживить нас снова, это потребует от них так же мало усилий.
– Скверная ситуация, – сказала Клеопатра.
– Да.
– И мы бессильны изменить ее?
Макиавелли придал лицу задумчивое выражение.
– Не совсем бессильны, я полагаю. Кое-что еще в нашей воле. Ситуация не лишена определенных возможностей.
Они поглядели друг на друга долгим, исполненным значения взглядом. Клеопатра подумала, как сильно этот человек, с его странной одеждой, аккуратно подстриженной небольшой бородкой и сверкающими глазами, напоминает ей некоторых римских политиков. Больше всего он походил на Кассия, но казался умнее.
Макиавелли тоже изучал Клеопатру, и то, что он видел, ему нравилось. Царица не была красавицей – лицо слишком удлиненное, нос чересчур великоват, губы излишне тонки. Афродитой ее никто не назовет. Но в ней чувствовалось нечто такое, чего были лишены самые прекрасные женщины, которых он знал: сильный ум и магнетическая привлекательность. Тело, просвечивающее сквозь шелковую голубую накидку, выглядело маленьким, гибким, полным жизни, женственным, волнующим. Лицо излучало энергию.