Пока ехали, Грач непринужденно болтал о том о сем. А сам при этом внимательно к спутнице приглядывался. Хоть и пробыла она в чужих руках всего ничего, однако и за такой срок могло произойти немало. Бывает, люди и за три минуты капитально меняются – не то что за трое суток.
В домике (который приходящая горничная успела прибрать) Грач продолжил свои наблюдения. И все решал про себя: заагентурили или нет? Много ли успела сказать? Вступала ли, так сказать, в близкие отношения?
Насчет последнего – это уж сильно личное, однако и к первым двум пунктам все же имеет касательство. Кстати, никаких поползновений в сию сторону Грач нынче делать не стал (хотя далось это с превеликим усилием). Во-первых, чтоб не выказывать излишнюю заинтересованность, но главным образом – дабы сохранить доверительность. Которой вполне можно лишиться, если женщина уверится в том, что интересна мужчине только с точки зрения биологической.
К тому моменту, когда пошли пить чай в палисадник, ответы уже сложились. Если по порядку, получалось так:
1. Не заагентурили и не пытались.
2. Говорить говорила, но только самое необходимое.
3. Интимностей не возникло.
В общем, терпимо. Могло быть хуже. Впрочем, имелось кое-что настораживающее.
Разговаривая со своей «сотрудницей», Грач вновь убедился, что Евгения Адамовна – дама с прошлым, много чего повидавшая и все перенесшая. Потому как имеет внутреннюю (и немалую) силу. Но вот закавыка: сила та свойства не очень хорошего. Не от природной крепости характера, а от нервности. Иными словами, держится Женечка хорошо за счет скрытой (для неопытного глаза совсем незаметной) истерики. А подобного рода стойкость продолжительной не бывает.
И еще кое-что понял про свою пассию чиновник для поручений Грач.
Хоть и уверял он Женю Черняеву в том, что лишь благодаря его интригам и связям удалось вырвать ее из узилища контрразведки, а только она ему не поверила. Потому что поняла – те люди посильнее будут. А главное – при случае сотворить могут куда более страшное, нежели сам Грач.
В сыскной с кем воюют? Правильно, с уголовниками, бродягами да босяками. И отправить могут в тюрьму, да и то через суд. А в контрразведке ставки-то будут повыше. Там враги политические, с ними война идет, а на войне известно какие законы. Если что – к стенке, и весь сказ.
«Не верит она мне больше, – решил про себя Грач. – И потому предаст при первой возможности».
От этого, прямо сказать, нехорошо сделалось на душе.
– Схожу-ка за наливочкой, – сказал Грач. – Я быстренько.
Женя не ответила, только наморщила нос. Ну и ладно.