– Это дело привычки. А что до саквояжа – то весьма признателен. В тех записях результат пятилетней работы. Безумно жаль было бы потерять.
– Вот и прекрасно. Однако куда это мы направляемся? Город уж позади остался.
– В предместье. Недалеко, в четверти часа. Для вас, думаю, не расстояние. Вид у вас прямо цветущий. Будто десяток годов сбросили.
– Да-с. Я и вправду словно помолодел.
– Значит, нести поклажу было не в тягость. Кстати, насчет корзины я в восхищении. Мало б нашлось желающих. И то: кинули бы в лесу, и весь сказ.
– Ну… – протянул Клавдий Симеонович. – Ежели откровенно, корзину-то не я тащил.
– А кто? – удивился Павел Романович.
– Генерал. Мы с ним вместе с «Самсона» ныряли.
– Чудеса! – Дохтуров даже остановился, головой покачал. – Генерал Ртищев вплавь преодолел Сунгари? Трудно поверить.
– Как хотите. А только так и было. И потом по лесу мчал – будто лось или олень там какой.
– Где ж он теперь, сей олень? – спросил Дохтуров. – Хотелось бы повидаться. Все-таки – пациент.
– Это кому как, – ответил титулярный советник. – Мне он без надобности. Та еще штучка. Я и так все про него понял.
– Что ж вы поняли?
– После, – ответил Сопов. – А сейчас давайте-ка шагу прибавим. Мне эта местность не нравится.
К фанзе подходили сторожко, но она оказалась пустой. Хозяин-китаец что-то чинил во дворе, жены его не было видно.
Дохтуров вошел первым.
Лаз в подпол открыт. Павел Романович нахмурился, но тотчас сообразил: дышать-то внизу надобно, вот и открыли. К тому ж масляная лампа. Без открытого люка давно бы все задохнулись.
Он подошел к черному проему в полу, заглянул и стал спускаться.
Воздух внизу был вязким, тяжелым. Глаза, привыкшие к дневному свету, не сразу освоились.
– Пришли? – раздался голос Дроздовой. – Слава Богу. А то я уже разное думала…
– Жив?
– Да. Только вроде без памяти. А это кто с вами?..
– Сопов, Клавдий Симеонович. Я рассказывал – он был с нами на пароходе…
Павел Романович склонился над умирающим. Ротмистр был без сознания. Он весь горел. Жар сухой, без выпота. Пульс частый, горячечный.
– Давно без чувств?
– Почти сразу, как вы ушли. Однажды только пить попросил.
– Давали?
– Нет. Вы ж запретили, я помню… Господи, а это еще что?!
– Это, сударыня, самое что ни есть дорогое для нашего ротмистра существо, – сказал Клавдий Симеонович, пристраивая корзину на земляном полу. – Прозвание имеет человеческое: Зигмунд. Они с Владимиром Петровичем большие приятели. Даже вместе сражались, в японскую-то войну…
– Шутите? – неприязненно спросила Дроздова.
– Да какие уж тут шутки. – Сопов вздохнул, подвинулся ближе к ротмистру. Спросил, приглушив голос: – Что, совсем плох?