Но частная квартира не годилась, потому что безопасность там была кажущейся: законопослушные харбинцы с большой охотой сотрудничали с полицией и о своих квартирантах непременно ставили в известность местный участок.
Оставалось одно.
– Поворачивай к Дорис, – велел Павел Романович кучеру. – Знаешь где?
Тот обернулся, поглядел с веселым недоумением, ничего не сказал и подстегнул лошадь.
«Ничего, – подумал Дохтуров. – Это ненадолго. Пробуду там сутки, не больше».
Возвращаться пришлось через площадь. Когда уж почти проехали, навстречу прокатила коляска с двумя седоками. Забавно: у расположившегося в ней господина были изрядные уши – большие, розовые, будто печатные пряники. Рядом сидела дама в простом синем платье и шляпке. Когда сравнялись, дама вдруг повернулась; Павел Романович ощутил ее взгляд – пожалуй, чересчур пристальный.
Знакомая?
Но оборачиваться было б невежливо, да и поздно – и потому Павел Романович тут же об этом забыл.
А в общем, все пока складывалось неплохо. И даже шляпная коробка, туго перевязанная белым платком, вопреки ожиданиям, хлопот пока не доставила. В поезде кот мирно дремал всю дорогу. Несколько раз просыпался, понятное дело, и Павел Романович кормил его краковской колбасой (в саквояже лежало полкруга), давал пить и чуть-чуть погулять в тамбуре. После чего кот соглашался терпеть дальше.
Подкатили к знакомому дому с колоннами. Павел Романович расплатился с возницей и легко спрыгнул наземь. Швейцар у чугунной решетки был тот же. Сидел на своем табурете, прикрываясь огромным зонтом.
Павел Романович ожидал услышать за спиной шум отъезжающего экипажа, но было тихо.
Он оглянулся.
Возница хмуро смотрел на него.
– Напрасно вы сюда, барин, – сказал он. – Лучше б на квартиру пожаловали. У меня есть одна на примете. Богом клянусь, не пожалеете!
Но Дохтуров только рукой махнул.
Возница крикнул: «Эх!..», щелкнул вожжами, лошадка резво взяла с места.
– Скажи какой праведник выискался, – рассмеялся ему вслед швейцар. – Вы, сударь, впервой? Проводить али как?
– Спасибо, я сам. – Дохтуров сунул ему бумажный рубль и зашагал по дорожке мимо газона с розовыми кустами. Она вывела точно к крыльцу, над которым нависал беломраморный портик. Павел Романович прошел внутрь и оказался в просторной гостиной, похожей на ресторан и кондитерскую одновременно. Уселся на одном из диванов в углу и стал ждать.
Он подумал, что ванька почти повторил слова Сопова, сказанные третьего дня. Точно так же, в спину. Только дело тогда происходило не среди ресторанных столиков и пикантных гравюр на стенах, а во дворе убогой китайской фанзы, где умирал Агранцев.