Но он не перебесился. Гадкий начальник с отвратительным ф. и.о. Конякин Станислав Станиславович продолжал зверствовать. Самое невинное опоздание вызывало у него нервный тик по всему лицу, любимое занятие коллектива – перекуры, он ненавидел и всячески пытался пресечь, а уход домой пораньше минут на десять, вообще рассматривался, как должностное преступление. Коллектив мучался и страдал, страдал и мучался. У меня же такое насилие вообще отшибло все вдохновение, и статья о снежных людях загнулась в зачаточной стадии.
– Так! – от этого визгливого восклицания всех подбросило. Шеф выскочил на середину кабинета и заметался по кругу. Кипучая творческая энергия не давала ему стоять на одном месте, посему Конякин постоянно бегал, двигался, шевелился, чем безумно всех раздражал.
– Что с тобой вчера было, Сена?!
Он в упор уставился на меня горящими глазами, под таким рентгеном соврать захочешь – не сможешь.
– Мне в стол подбросили птичью голову, – нехотя ответила я, и весь наш бравый коллектив немедленно побросал все свои дела, и развернулся ко мне, шевеля ушами от внимания.
– Кто подбросил?
– Не знаю.
– Напиши об этом!
– Не буду, – пошла я напролом, не так уж сильно я дорожу этой восхитительной работой!
Столько нынче желтых помоечных газетенок развелось! Куда-нибудь приткнусь! Не пропаду!
– Не буду я писать про эту гадость! Как вспомню, так тошнит!
– Так! – С. С. закружился, окидывая пламенеющим взором молчаливый коллектив. – А кого не тошнит написать об этом и получить дополнительный гонорар?
– Меня! – выпалили все, включая художника.
Ну, надо же, с какими предателями работать приходится.
– А ты, – подскочил антихрист к моему столу, – поедешь делать криминальный репортаж! Фотоаппарат я тебе дам! И диктофон!
– А… а… а…
– Или пиши заявление об уходе!
– А… куда и когда, хотела я спросить.
– Жена с любовницей мужика пристукнули.
– А любовница чья? – демонстрировала я мгновенное вникание в ситуацию.
– Мужика, разумеется, не жены же!
– А жена чья?
– Тоже мужика!! Что не понятного-то а?!
– Все понятно, все ясно! Куда ехать?
– К покойнику домой, любовница в следственном изоляторе, жена дома под подписку о невыезде, ей пока никаких обвинений не предъявляли. Поезжай, поговори с ней, проведи журналистское расследование.
Я из последних сил сохраняла пристойное выражение лица. Журналистское расследование… господи, ужас-то какой! Я ж ничего в этом не смыслю!