Больница оказалась старой облезлой постройкой, стыдливо прячущейся в глубине дворов. Даже странно, что в таком шикарном районе такое вот медучреждение, не ремонтированное с начала прошлого века. Таискин подарок на восьмое марта творил чудеса: завидев красную корочку, медсестры мгновенно становились внимательными, чуткими, готовыми немедленно исполнять свой гражданский долг и оказывать всяческое содействие властям. Наверное, персонал вместе с больницей тоже прибыл из прошлого века. Нам выдали относительно белые ветхие халаты и проводили в палату к Инне. Помимо Величковской там лежало еще человек, как мне показалось, двадцать. Если бы не роскошные волосы, превращенные в безобразный спутанный клубок, я бы ни за что не узнала молодую вдову: землисто-серое лицо, черные круги вокруг глаз, белые запекшиеся губы… Она смотрела на нас пустыми тусклыми глазами и молчала. Я тоже молчала, мигом растеряв всю ментовскую борзость.
– Вы только уж поскорее, – сказала сестричка, – нам скоро капельницу менять, укольчики делать.
– Да-да, хорошо, – очнулась я и присела на табуретку у кровати. Сестричка вышла.
– Инна, Вы нас помните? – начала Тая.
Инна продолжала молчать, безучастно глядя куда-то мне под ноги.
– Мы хотим Вам помочь, – доверительно произнесла я, – Вам и Алисе.
При упоминании этого имени, в ее глазах промелькнуло нечто осмысленное.
– Нам нужны координаты Алисы, – обрадовалась я, – адрес ее, телефон.
– Вы, правда, ей поможете? – почти беззвучно прошептала она, еле шевеля губами. – Она не убивала…
– Мы сделаем все, что сможем, обещаю.
Инна без запинки выдала нам адрес Алисы, и у меня отпали последние сомнения – они действительно хорошо знакомы, историческая встреча в хоромах Величковских была не первой, а может и не случайной. Тая старательно законспектировала координаты и уставилась на меня. Она явно хотела передать мне какое-то мысленное послание, но тщетно, «абонент был вне зоны действия сети».
– У нее есть какие-нибудь родственники?
Почему-то этот простой и невинный вопрос, поверг девушку в сильное замешательство, она смотрела мне в лицо с таким напряженным, мучительным раздумьем, что я поспешно добавила:
– Я к тому, что родственники должны знать, где Алиса, мы бы у них это выяснили.
Напряженное мучение в ее глазах удвоилось, губы задрожали, и сердце мое не вынесло этого зрелища.
– Ладно, – сказала я и даже выдавила что-то похожее на улыбку, – не хотите, не говорите. Да, и еще, Инна, – я склонилась к ее уху, – Вы знаете, кто убил Вашего мужа?
– Нет, – шевельнулись запекшиеся губы. В глазах ее мелькнуло какое-то странное выражение, и я поняла, что исповеди не будет. В дверях возникла нянечка и жестами дала понять, что наше время истекло.