Я дернула Тайку за рукав и покрутила пальцем у виска.
– Ага, – отмахнулась она от меня, – все поняла, спасибо, до свидания.
Бросив трубку, подруга сообщила:
– Завтра в 11 утра похороны на Востряковском кладбище.
– Как завтра?
– А в чем дело?
– Насколько мне известно, хоронят на третий день.
– Я в ритуалах вообще не сильна, возможно решили поскорее разделаться со скорбным мероприятием.
Но этот ответ меня не удовлетворил, все равно было странно.
– Это же надо во что-то черное одеваться?
– Ну, желательно не в оранжевое с цветочками, подберем что-нибудь темненькое, скромненькое. Да и поедем на твоей сенокосилке, а то пока на метро, пока там искать будем, все уже разойдутся. Но только оставим колымагу где-нибудь подальше от входа и пройдемся пешочком.
– Не такая у меня и ужасная машина, бывают и хуже.
– Ни разу не видала. Хотя, для создания образа детектива очень даже подходит, надо еще в секонд-хенде приобрести плащик похуже, пострашнее и получится готовая лейтенант Коломбова.
– Оставь в покое мое имущество! И меня тоже!
* * *
Вскочили с утра пораньше, оперативно выгуляли Лавра и принялись наряжаться в мрачные тона. И сразу встал вопрос, а что, собственно такого надеть, если обе в джинсах, я в черных, Тайка в синих, а под куртками траурных свитеров все равно видно не будет? Тогда мы извлекли из коробки с летними причиндалами две пары солнцезащитных очков и, конечно же, Тая сразу же схватила те, что получше, поновей, а мне достались старые, с исцарапанными пластмассовыми «стеклами». Водрузив очки на носы, мы посмотрелись в зеркало и решили, что выглядим достаточно траурно.
Поразительно, но моя старушка-гнилушка завелась сразу, видать соскучилась, застоялась в тесной «ракушке». Тайка уселась на переднее сидение и критическим взором окинула салон.
– Ты бы хоть как-то украсила тут, что ли.
– Ага, давай на зеркальце повешу освежитель «Кокос», – я аккуратно вырулила со двора. – Не люблю я всякие ерундовины в машине, наклейки, игрушки – колхоз все это. Ты давай, вынимай из бардачка карту и высматривай безопасные, короткие тропы.
В начале двенадцатого мы добрались до Востряковского кладбища. Еще издалека завидели вереницу сверкающих машин у главного входа. Приткнувшись в уголок, чтобы ничьих красивых глаз не оскорблял вид моего «жоперенка», мы поспешили к кладбищенским воротам. Похороны только-только начались: толпа народу и все поголовно в шикарных черных одеждах, оркестр, наверное прямиком из Большого театра, цветов, венков море-океан, а далеко впереди на плечах добрых молодцев в шикарных черных костюмах плывет роскошный гроб красного дерева, стоимостью, должно быть, раза в полтора выше моей квартиры… Ох, лучше иметь все-таки дешевенькую квартирку, чем такую вот дорогую, красивую вещь… Таиска, покопавшись по карманам, вытащила заранее припасенные платки, протянула мне один, и мы стали прикладывать краешки к глазам, чтобы не отличаться от остальной процессии. Ах, как же все красиво и печально происходило, музыка такая, аж заслушаться можно, и я невольно стала представлять свои собственные похороны… Но вот, к сожаленью, ничего похожего не вообразилось, перед глазами возник пустырь, воющий на Луну Лаврик и Тая, под этот аккомпанемент, закапывающая мой прах в коробке из под обуви…