Любой шторм рано или поздно стихает — уж это-то знает любой моряк, «Созвездие» был готов к схватке с ветром и морем, но это белесое неподвижное око несло в себе угрозу непонятную и скорее всего неотвратимую. Рене все чаще оборачивался и смотрел туда, где среди беснующегося моря клубилось неподвижное, словно стоявшее на мертвом якоре облако.
— Запасной якорь готов?
Налетевший порыв ветра, сопровождающийся надсадным скрипом мачты, почти заглушил голос, но боцман понял и кивнул.
— Как цепи?
— Вытравлены. В струну, как бы не лопнули, — проорал Теодор, сопоставивший странное пятно впереди, тревожные взгляды адмирала и то обстоятельство, что Рене даже не пытается штормовать, как полагается в открытом море.
— Когда лопнут, тогда и думать будем, — огрызнулся Аррой. Старый волк не обиделся, но сердце его нехорошо сжалось. Боцман не боялся ни воды, ни ветра, но всяческой нечисти в последнее время навидался и давно уже сообразил, что в этом шторме есть что-то неправильное и что капитан знает куда больше и просто не хочет раньше времени пугать людей.
То, что на «Созвездии» пошла только половина команды и что Рене оставил на Лунном почти всех семейных, убедило Теодора в том, что они могут и не вернуться. Однако красная обветренная физиономия оставалась невозмутимой. Слегка переваливаясь, он отошел, испустив привычный хриплый рев: «На баке! За канатом смотреть!» Прошла неимоверно долгая для Рене четверть оры, «Созвездие», несмотря на все усиливающийся ветер, держался на якорях и не дрейфовал. Но рано или поздно поддается даже гномья работа! После очередного порыва корабль вздрогнул и рванулся вперед. С бака донесся мерзкий отрывистый лязг, и примчавшийся оттуда матрос, перекрывая рев бури, доложил об очевидном.
Корабль, точно обрадовавшись долгожданной свободе, резво понесся по ветру. Немедленно брошенный запасной якорь выдержал и того меньше. «Созвездие» ненадолго остановился, неистово дергаясь, и цепь лопнула, словно срезанная ножом.
Теперь совсем беспомощный без якорей и магической защиты корабль стремительно несся к проклятому белесому пятну. Не было произнесено ни слова, да и вряд ли что-то можно было услышать в издевательском реве бури, но все как-то сразу поняли и почувствовали неминуемость гибели, которая была много страшнее обычной смерти в океане. Отступившиеся от эландцев морские духи с бесстрастной жестокостью глядели на горстку обреченных моряков, затерянных среди высоких черно-свинцовых волн, которые, как стадо гончих вокруг загнанного зверя, прыгали вокруг обреченного корабля, валяя его с боку на бок и то и дело вкатываясь своими верхушками на палубу. Ужас застыл на обычно спокойных лицах маринеров, чьи глаза в какой-то безумной, исступленной надежде были устремлены на капитана.