Вы только представьте себе ликующий, танцующий, хлопающий и смеющийся австрийский двор, в который врывается запыленный гонец с пренеприятнейшим известием: вышла небольшая ошибка, мы не блистательно выиграли битву при Маренго, а совершенно ужасно, просто катастрофически ее продули. А вместе с ней и всю Италию!
Генерал Дезе погиб во время атаки. И Наполеон после битвы, сжав зубы, сказал: «Как жаль, что мне не позволено плакать!» И все-таки заплакал… Вообще Наполеон плакал всего несколько раз в жизни: когда убили Дезе; когда через несколько лет он держал на руках истекающего кровью своего самого талантливого маршала — Ланна, которому ядром оторвало обе ноги. И еще один раз, о котором я расскажу позже. Этот третий раз не был связан с войной.
В общем, Наполеон снова завоевал Италию.
Надо ли описывать радость Парижа? Плакали и смеялись все: банкиры и казнокрады, военные и чиновники, богачи и полуголодные бедняки из рабочих предместий. Не радовались только роялисты и якобинцы. Ну и черт с ними!..
Антифранцузской коалиции пришлось заключать мир. Но на каких условиях? Дело в том, что Наполеон был гениальным не только полководцем, но и дипломатом. С помощью военной победы он обеспечил себе выгодные условия подписания мира с Австрией, отобрав у нее все, что только можно было. А с помощью дипломатической победы Наполеон сделал Россию своей союзницей, расположив к себе Павла. И для Европы это было страшнее всего. Дело в том, что, подружившись, эти два монстра — Россия и Франция — были бы полными хозяевами в Европе и могли делать там все, что угодно! Для Англии это означало, во-первых, угрозу Индии, которой могла через Среднюю Азию грозить союзница Франции Россия (Наполеон никогда не оставлял идею захвата Индии как главного сокровища британской короны). А во-вторых, это означало опасность полного закрытия континентального рынка для английских товаров. Именно поэтому Англия вкладывала деньги и в убийство Павла, и в убийство Наполеона, и в то, чтобы натравить Европу на Францию.
И тут надо рассказать публике, что же, собственно говоря, не поделили Франция с Англией, почему они враги по жизни. Это важно.
Поскольку английская революция случилась задолго до французской и капитализм начал развиваться в Англии раньше, чем во Франции, Британия поимела существенные преимущества в буржуазном развитии, и терять своего монопольного положения совершенно не хотела. Английский текстиль и продукция английской металлургической промышленности захватили французский рынок еще при Людовике, само существование которого сдерживало развитие французского капитализма. Поэтому, как только французы сковырнули Людовика, и Конвент, и Директория сразу же стали проводить меры по защите внутреннего рынка, то есть всячески сдерживали проникновение английских товаров в страну. Эти заградительные меры приветствовались молодой и слабой французской буржуазией, а английские промышленники и торговцы терпели убытки и давили на свое правительство, чтобы оно вновь вернуло на трон Бурбонов, при которых англичанам так вольготно жилось во Франции.