— Что ж, логическая цепочка выстроилась, — подвел итог Астин. — Все стало на свои места. Пожалуй, кроме одного. Странная забота Лейрона о чужом ему человеке. Покупка раба еще, куда ни шло, а вот дальше сплошные вопросы. На убытки фирмы Грегу наплевать. Тем более, Стаф сам виноват, проявляет упрямство. Что движет майором? Ну, сгинул бы парень где-нибудь на Корзане. Не первый и не последний. Не из его же кармана выплатят плайдцам компенсацию.
— У меня есть кое-какие мысли на данный счет, — негромко сказал Миллан.
— Интересно послушать, — мгновенно отреагировал Ворх.
Канотец больше не испытывал неприязни к Гленвилу. В честности собеседника Ярис не сомневался. Он не выдающийся психолог, но в людях разбирается. Грубоватая настойчивость аланца имеет оправдание. Когда речь идет о судьбе близких, хороши все методы. Миллан его единственный шанс.
— Мне кажется, Лейрон симпатизирует Волку, — произнес сержант. — У Грега ведь нет семьи. Сначала учеба в академии, затем служба, боевые операции. Было не до того. После распада империи офицер оказался выброшенным на обочину. Говорят, он много пил и едва не покончил с собой. Сейчас майор один, совершенно один. Прежние идеалы, принципы втоптаны в грязь. Пустое, рутинное существование. И вдруг на Ассоне видит мальчишку. Талантливого, смелого, наглого.
— И поневоле вспоминает молодость, — догадался самрай. — В жизни появляется цель.
— Точно, — подтвердил Ярис. — Он пытается защитить Волка. Разумеется, как может.
— Значит, новому командиру взвода офицер поставит ту же задачу, — проговорил Астин.
— Уверен, — кивнул головой канотец. — Но вы ведь понимаете, все в рамках разумного. Точное попадание в десантный бот при высадке, и никто не спасется. Элемент случайности. Враг стреляет по тебе, ты по нему. Куда попадет лазерный луч, пуля или снаряд не известно. Да и не будет сержант постоянно бегать за парнем. Так, что особых иллюзий питать не нужно. Наемников бросают в самое пекло. На Тесте нас уцелело процентов десять-пятнадцать.
— Не густо, — заметил Ворх. — Расскажите мне о юноше. Мы расстались два с половиной года назад. Он сильно изменился. Окреп, возмужал. Думаю, и характер стал другим. Более резким, агрессивным, нетерпимым. Мальчик раньше не отличался покладистостью, а уж теперь…
— Что вы хотите, — пожал плечами Миллан. — Попадая в рабство, взрослые ломаются, для ребенка же это катастрофа. Но Волк молодец, выдержал. А ему досталось: схватки на арене, лагерь на Тасконе, экспедиции в баронство Церенское и Гайретское. В зверя не превратился. В душе сохранились и доброта, и милосердие, и вера. Я видел, как юноша перед боем странным образом молится. На мой вопрос он ответил уклончиво, что-то о старом забытом культе.