Владимир приподнялся на подушке и ощупал свое лицо ладонью. Оно было осунувшимся и щетинистым, из чего Владимир сделал вывод, что провел без сознания не один день. На нем была темно-синяя больничная — не спутаешь — пижама, он лежал в одиночной палате. У кровати стояла капельница, а на запястье — Володя проверил — были следы от ее иглы, как у наркомана. Володя поднялся и не обнаружил под кроватью ни своей обуви, ни тапочек. Только судно. «Не надеялись, что ли, уже, что я поднимусь?» — подумал Володя и решил пока перемещаться босиком. Тело, провалявшееся неизвестную уйму времени на постели, теперь радовалось всякому движению, возвещавшему его возвращение к жизни. Володя вышел в пустынный на данный момент коридор и двинулся по нему в поисках поста дежурной медсестры, обыкновенно бывающего на каждом этаже. И сразу же отыскал его. Невысокая женщина средних лет в белом халате сидела за стоящим в нише столом и что-то писала при свете настольной лампы.
— Простите, — неуверенно сказал Владимир, обращая на себя ее внимание.
Медсестра оторвалась от бумаг и с вопросительным недовольством на лице уставилась на Владимира. Потом, по мере узнавания, недовольство сменилось радушной улыбкой.
— Больной из 418-й палаты? — спросила она.
Владимир же, как-то не сообразивший взглянуть снаружи на собственную дверь, робко, наугад согласился молчаливым кивком и встречной улыбкой.
— Слава Богу, ожил. А мы уже всерьез за вас переживать начали. Шутка ли — две недели без сознания!
— Две недели… — опустошенно выдохнул Владимир. Он, конечно, и сам догадывался, что провалялся долго, но и не подозревал, что НАСТОЛЬКО.
— Лягте обратно в постель, — распорядилась медсестра. — А я пока позвоню в отряд, скажу, что вы наконец очнулись. Вашим здоровьем постоянно интересовались некие Зубцов и Бадмаев. Знаете вы таких?
— Знаю, знаю, — согласился Владимир. И, посетив туалет, вернулся в свою палату.
* * *
Еще через час на краю его постели сидел полковник Юрий Зубцов, заявившийся в больницу с букетом красных гвоздик. На стульчике же возле кровати примостился академик.
— Моей маме сообщили, что я выздоровел? — первым делом после взаимных приветствий спросил Володя.
— Сообщили, сообщили, — бодро отозвался Зубцов. Это был гладко выбритый мужчина средних лет, с великолепной военной выправкой и оптимистичной широкой улыбкой, которой мешал быть по-настоящему добродушной его колючий и пронзительный взгляд. Густая короткая шевелюра его чуть-чуть, самую малость, отливала сединой. Телосложения полковник был плотного, что не делало его грузным — это был настоящий боевой полковник спецназа, и его физическая форма была ничуть не хуже, чем у его парней. Сейчас он был одет в камуфляж и без головного убора. — Спасибо, что подсказал, как провода соединять, — тут же сказал он, — а то бы приделал я синий к зеленому, и маячок бы так заворотило, что потом с десятью собаками не починить. Так, Петр Семенович?