Россия же узнала о событиях днем. И тогда же, по горячим следам, президент Российской Федерации выступил с прочувствованным обращением к согражданам, в котором выражал надежду, что российский народ с пониманием отнесется к грядущему следующей ночью подобному пуску ракет. И будет, так же как и он сам, с интересом наблюдать за появлением в небе рождественских елок этой ночью. А еще президент говорил о том, что силлуриане фактически передали — это он хорошо сказал, — фактически, так как на деле никто ничего не передавал, это лучшие умы из разведки и закрытых институтов, ломая головы, сумели без спроса и разрешения проникнуть в тонкости космических технологий Силлура, — передали, стало быть, землянам такие научные познания, что позволят вскоре появиться космическим кораблям нового поколения и появятся настоящие Астронавты, от «астре» — звезда. И что скоро будут первые экспедиции к неизведанным мирам. Хорошая это была речь, все там было: и романтика межзвездных полетов — для мечтающих в душе стать космонавтами, и богатство, покой и сытость — для остальных. Ну и конечно, для всех — полная безопасность, так как теперь «наши силлурианские друзья на деле убедятся в нерушимости нашего союза, отныне скрепленного навеки». Великолепная вышла речь — к вечеру на Манежной состоялся малюсенький митинг пацифистов, из 62 человек, ораторское мастерство которых не шло ни в какое сравнение с искусством плетения благородных и возвышенных словес, продемонстрированным президентом. А рядом, на Красной площади, уже собрались тысячи москвичей, ожидающие, что и им будут видны красочные новогодние елочки, совсем такие, как в США и Канаде каких-нибудь двенадцать часов назад.
Володя тоже был среди пришедших на спонтанные народные гуляния. Он захватил с собой подзорную трубу, но она ему не понадобилась — в 23 часа 28 минут по московскому времени из земли выросла Новогодняя Елка. «Christmas Tree» — рождественское дерево. Какая там подзорная труба — Володя стоял в самом центре Красной площади, когда все вокруг озарилось праздничным зеленым светом, как от щедрого залпа салюта, когда его вспышка и в самом разгаре, и в самом зените. Сперва, правда, освещенными оказались лишь стены ГУМа, да — и то до половины — огонь, казалось, накрепко загородили от собравшихся на площади зевак стены Кремля, — но, боже мой, что было потом! Спустя какой-нибудь десяток секунд уже вся стена окрасилась зеленью, а потом, потом — «линия огня» поползла по площади, и когда она добралась до середины видавшей виды брусчатки, до Лобного места, то Владимир увидел, как над Кремлем, новой кремлевской башней, но сияющей чистым изумрудом, дарящим щедрый, даже, казалось, согревающий свет, поднялась долгожданная елочка. Сказать, что она оправдала ожидания, мало, она исторгла непроизвольный крик восторга из груди тысяч увидевших ее москвичей, тульчан, калининградцев, обитателей Белгорода и Орла да и всех прочих жителей европейской территории России. За Уралом любовались на другую елочку, хотя, как написали на другой день газеты, в обычную подзорную трубу из Москвы вполне можно было поглазеть на вершину восточносибирской елки, ну мыслимо ли такое!