Пастырь Вселенной (Абеляшев) - страница 62

Владимир же должен был при этом наконец лишиться своей застарелой девственности. А если на собачьем жаргоне, то развязаться. Лена, конечно, не знала таких подробностей о своем молодом человеке. В общем-то, Володя эту Лену не любил — они встретились на собачьей площадке, во дворе, и сегодня решили вместе выпить у Лены дома. А до этого прогуливались вместе со своими четвероногими друзьями часа по два и говорили обо всем. Точнее, Володя рассказывал, а Лена слушала. Она хорошо слушала — это было то немногое, что она умела делать действительно хорошо. Володя с Леном гуляли вдвоем во время сверхмодного сериала — остальные же выводили собак либо перед ним, либо после него. Владимир принципиально не смотрел этот сорт телепродукции. Елена же сказала, что не хочет тупеть А еще через час Володя, оценив интеллект собеседницы, мог бы спросить ее в лицо, не пересмотрела ли она их в детстве, — Лена бы скорее всего даже не обнаружила подвоха, — если бы она не заинтересовала его как мужчину. Она была обычной, в меру статной, в меру кормленой, простой молодой женщиной, не производившей впечатления излишне целомудренной и неприступной. От нее при первой же встрече явственно разило алкоголем, а это всегда резко повышает шансы желающего попытать счастья на личном фронте мужчины. Договорились встретиться на следующий день. Собакой Володи был великолепный тигровый боксер Родион, пса девушки звали Шторм, а по породе он был догом. Собаки — друзья человека и в личных делах. Посетителям собачьих площадок проще простого договариваться о первом свидании, не краснея.

На другой день Владимир угостил Лену пивом, через день — джин-тоником. Шторм был не развязан, так и остался то есть мальчиком. Родион же имел уже потомство от осчастливленных им сук. На Владимира произвела самое тяжелое впечатление вязка собак, в которой он участвовал. По иронии судьбы, со стороны невесты Родиона, которую звали Фаина, в вязке участвовала хозяйка, муж которой столь не вовремя отлучился. Помогая собакам насладиться любовью, они сперва сняли с себя свитера. Потом, запарившись, помогая Родиону разобраться, где у девочки голова, а где хвост, сняли рубашки. Объясняя тому же Родиону, где у его невесты, которую он таки должен был сделать женою, перед, а где зад, несчастные хозяева взмокли, и футболки у них где прижимались к телу, а где избыточно открывали его. В общем, когда собаки кончили свое нехитрое дело, хозяева устали куда больше, чем собаки, а Володе перед сном всю неделю мерещились неуклюже соударяющиеся собачьи тела. И тут Владимир, рассказавший Лене на третий день знакомства вышеприведенную историю подробно и в лицах, услышал, как девушка, заслушавшаяся собачьей эротики, сама задышала чаще, будто от возбуждения… А потом, прощаясь, подарила ему короткий, но емкий и яркий, пропитанный джин-тоником первый поцелуй. А сегодня — ровно через неделю, Володя подсчитал — наконец-то благосклонно откликнулась на прозрачные предложения кавалера заглянуть к нему в гости или подняться к ней. Формально в любви они не объяснялись, но и этот момент был не за горами — Володя думал лишь, когда именно ему выдохнуть прямо в возбужденное Лениво лицо жаркую обветренную фразу «Я люблю тебя!», как пароль, служащий пропуском в самые близкие отношения. Он знал, что это очень пошло, но согласитесь — любовь же не падает с неба. А эта вот синица, чья грудь сейчас разбухала и твердела, сладостно млея в сжавшей ее ладони Владимира, ну чем она была хуже того далекого, гипотетического, для многих и вовсе недостижимого журавля, который в небе? Краешком сознания Володя вспомнил свое пустое, глупое и далекое детское «честное слово», что он женится лишь на той женщине, с которой готов будет прожить всю жизнь. Но ведь Владимир не только не собирался вступать с Леной в брак, но и не давал ей вовсе никаких, даже косвенных обещаний. В общем-то, даже воспоминание о далекой клятве, данной самому себе в день, когда Володин отец сбежал от Володиной мамы, лишь на малое мгновение коснулось измененного алкоголем сознания молодого человека. Ведь тем-то и ценно вино, что обыкновенно позволяет нам не думать о том, о чем думать бы не хотелось. А уж в чем Володя был уверен на 100 процентов, так это в том, что с этой женщиной он через каких-нибудь четверть часа будет практиковаться в физиологии размножения высших млекопитающих, доселе известной ему лишь по институтскому курсу — ведь он же как-никак был биологом. Вот и тогда Володя, с одной стороны, очертя голову растворялся в распаляющих ласках, а с другой, холодным и отстраненным взором ученого фиксировал изменения ритмов перемешивающихся, растворяющихся друг в друге страстных дыханий, чуть кисловатых от белого вина.