— Зачем вы рассказали мне об этом?
— Вы же сказали, что все поняли, — напомнила она ему.
— Может быть. Но в любом случае я пытаюсь не превратиться в дурака. Или подлеца. В такой ситуации очень трудно пройти по лезвию бритвы.
— Вы всегда так уходите от конкретного разговора?
— Когда я чувствую себя в подобной ситуации — всегда.
— Вы думаете, что я вам навязываюсь? — неожиданно спросила она.
— Нет, не думаю. Но я пытаюсь вас понять.
— Мне тридцать пять лет, — упрямо повторила она, — у меня прекрасный муж, взрослая дочь. У меня есть все, чтобы быть счастливой. У меня даже превосходные отношения с моей свекровью, что бывает достаточно редко. И единственное, что мне не хватает в жизни, — это… — Она замялась, подыскивая слова.
— Друга, — сказал Дронго за нее.
— Да, — торопливо согласилась она, — мне не хватает именно друга.
— И вы решили, что я могу заменить вам подобного друга? — поинтересовался Дронго.
— Нет, не заменить, — возразила она, — конечно, нет. Я предполагала, что именно вы сможете стать таким другом.
Он замер. Слова прозвучали достаточно откровенно. Как и в прошлый раз, он не знал, что ответить. Но гостья по-другому поняла его молчание. Очевидно, сделанное признание далось ей слишком тяжело.
— Наверно, я напрасно пришла к вам, — торопливо сказала она, вставая. — Извините меня. Я наговорила вам кучу разных глупостей…
— Сядьте, — коротко сказал Дронго, — и не нужно так нервничать. Мы еще не закончили наш разговор.
Это было сказано таким требовательным тоном, что гостья замерла.
Дронго молчал. Он чувствовал себя не совсем уверенно. С одной стороны, нужно было попытаться объяснить ей ситуацию, с другой стороны, это нужно было сделать настолько деликатно, чтобы ее не обидеть. Он не находил нужных слов.
— Вы считаете меня экзальтированной дурой? — вспыхнула она.
— Нет, — мягко ответил он, — не нужно так реагировать. Вы совершаете ошибку, которую обычно совершают все люди. Вы думаете в этот момент только о себе, даже не представляя, в какой сложной ситуации находится ваш собеседник.
Она удивленно взглянула на него. У нее были красивые глаза. И дело было даже не в миндалевидной форме — они у нее были не просто карие, а какого-то мягкого, бархатного оттенка. Сначала она нахмурилась, затем улыбнулась.
— Помните у Моэма? — спросил Дронго. — Джулия должна была думать не только о себе, но и о друге, который уже ничего не мог сделать?
— Надеюсь, вы чувствуете себя гораздо лучше того друга? — Она улыбнулась, показывая ровные белые зубы.
— Не знаю, — улыбнулся Дронго. Ему понравилось, что она почувствовала обстановку и настолько успокоилась, что смогла взглянуть на ситуацию с комической стороны.