— Он наше большое око в ЦРУ, — пояснил Трапаков, — а если американцы как-нибудь узнают, то пусть думают, что и единственное.
— Придумываете разные игры, — проворчал Крючков, — зачем-то мифы вспомнили.
— Сменить его кличку? — спросил Трапаков.
— Уже не стоит, пусть будет эта, — махнул рукой Крючков.
У разведчиков считалось плохим предзнаменованием смена своих служебных кличек. Это приносило неудачу, верили многие из них, оставаясь под своими прежними названиями. Чем существенно облегчали задачу наблюдавших за ними контрразведчиков.
— Надеюсь, этот агент окажется ценнее Пелтона, — спросил Крючков, — А многое зависит и от нас. Все его связные должны проходить особую подготовку.
— Мы примерно такую установку и даем нашим людям, — согласно кивнул Дроздов.
— Когда «Юджин» должен выйти из тюрьмы? — уточнил Крючков.
— Завтра утром по их времени, — ответил Дроздов. — Это точные сведения, Владимир Александрович, от самого «Циклопа».
— И чтобы я нигде не слышал его имени, даже случайно, — пригрозил Крючков.
— Мы сделаем все, чтобы обеспечить алиби «Циклопу», — заверил руководителя ПГУ генерал Дроздов.
— Как связной самого «Юджина»?
— Все в порядке. Он поедет встречать «Юджина», когда тот будет выходить из тюрьмы.
— Надеюсь, не один?
— Их будет человек десять, — успокоил его Дроздов.
— Все полицейские? — зло пошутил Крючков.
— В основном адвокаты и юристы крупнейших компаний. Связной ничем не рискует. У «Юджина» и без того два лучших адвоката, которые сделают все, чтобы его вытащить.
— Может, нам продлить действие «консервации» — спросил Крючков.
— Надеюсь, мы будем «консервировать» его не слишком долго, — предположил Дроздов, — обидно терять такого агента.
— Если мы его потеряем, это будет ваша вина, генерал, — убедительным тоном произнес Крючков, — и, значит, тогда ошиблись именно вы.
Александр Эшби сдержал свое слово. Он приехал рано утром в тюрьму, чтобы вместе с Кэвеноу присутствовать на последнем допросе подозреваемого, а затем, извинившись, наконец отпустить его. В тюрьме уже с утра находились веселые и оживленные адвокаты, понимавшие, что тянуть больше никто не имеет права. И сегодня их подзащитному нужно либо предъявлять обвинение, либо отпускать, извинившись за причиненные моральные страдания. Никаких промежуточных вариантов не существовало.
Даже прокурор Фэннер, приехавший в тюрьму позже всех, сознавал важность момента и охотно объяснял журналистам, собравшимся у тюрьмы, что правосудие и в этот раз оказалось на высоте, установив и подтвердив полную невиновность мистера Кемаля Аслана. Журналисты, которых держали на голодном пайке, получили, наконец, возможность задавать любые вопросы, позволив прокурору красоваться на фоне американского знамени, с апломбом объясняющего все преимущества американской судебной системы и американского образа жизни.