Мы обсуждали с Жераром случай с завещанием дяди, и он сказал мне:
— Не исключено, что твой дядюшка находится в серьезной опасности. Если эта женщина заполучила бумагу, по которой, как она считает, имение отойдет к ней, она может возыметь желание прибрать дом к рукам побыстрее.
— Я понимаю, но что я могу сделать?
— Она должна узнать, что существует настоящее завещание, подписанное и заверенное у адвоката.
— Дядя никогда не скажет ей.
— Значит, это должна сделать ты. Мне кажется, что он в безопасности, только пока ты здесь. Ты его охранная грамота, но если тебе придется уехать, я не дам за его жизнь и ломаного гроша. Нет, она обязательно должна знать о завещании.
— Но она может заставить его подписать другую бумагу.
— Ты должна объяснить ей, что она все равно будет недействительна, так как завещание должно быть подписано влиятельными людьми, только тогда Розен оформит и заверит его.
— Но ведь это не совсем правда?
— Я точно не знаю. Мне незнакомы английские законы. Но сказать нужно, иначе будет небезопасно оставить твоего дядюшку на ее «нежное» попечение.
Слова Жерара глубоко запали в мою душу. Я почувствовала себя неловко. Я ведь почти позабыла о царившей в доме дяди Карла напряженной атмосфере.
Прошла неделя после памятного дня начала ярмарки, когда приехали посыльные из Клаверинга с письмом от матери. Она писала:
«Дорогая Сепфора!
Я рада, что ты сумела помочь дяде Карлу. Должно быть, он был рад повидать тебя. К сожалению, я должна сообщить тебе неприятное известие. Думаю, тебе следует поскорее вернуться. Мы все по тебе очень скучаем, а бедный Жан-Луи просто места себе не находит, и врачи беспокоятся о его здоровье. К несчастью, он не отделался только переломом ноги. Кажется, у него что-то с позвоночником. Он не может ходить, как раньше, и передвигается с палкой. Ты знаешь, какой он всегда был подвижный, поэтому нынешнее состояние очень угнетает его. Я считаю, что тебе надо быть с ним в этот трудный момент».
Я выронила письмо. Повреждение позвоночника. Это ужасно Жан-Луи всегда был человеком действия, проводил много времени вне дома, а сейчас ходит с палкой. Насколько он плох? Я знала, что это в духе моей матери, — тактично преподносить новости.
Я должна немедленно возвращаться домой к мужу. Мне придется посвятить ему всю жизнь, чтобы искупить свою вину.
Я подняла письмо.
— «Ты знаешь, как он любит тебя. Ты для него — все. Он так скучает по тебе, да и все мы тоже. Но ты нужна Жан-Луи, особенно сейчас…»
Я немедленно возвращаюсь. Мною овладело подавленное настроение. Неужели я действительно могла подумать, что смогу избавиться от своих привязанностей и обязательств и спокойно уехать с Жераром во Францию? Письмо матери неумолимо воскресило в памяти все: доброту, бесконечную привязанность и любовь, которую питал ко мне Жан-Луи, мой законный муж.