Мы приобрели глубокие познания в области драматургии. Наши занятия часто становились уроками актерского мастерства. Харриет распределяла между нами роли, оставляя себе лучшие, — но разве можно было осуждать ее за это? — и репетировала с нами. Она пообещала, что, подготовив спектакль, мы сыграем его перед слугами и Ламбарами.
Мы все были охвачены энтузиазмом, и особенно я. Однажды Харриет сказала:
— Ты неплохо выглядела бы на сцене, Арабелла.
Она полностью завоевала наши сердца, и я побаивалась, что когда-нибудь, устав от нас, она захочет вновь присоединиться к актерской труппе. Но пока она не проявляла такого желания и была, судя по всему, вполне довольна своим нынешним образом жизни. У нее сложились привычка приходить ко мне в комнату после того, как все остальные улягутся спать, и вести со мной беседы. Точнее, в основном говорила она, а я слушала.
Харриет любила усаживаться возле зеркала и время от времени смотреть на свое отражение. Складывалось впечатление, что она находится в зрительном зале и со стороны наблюдает за сценой. Иногда мне казалось, что это зрелище забавляет ее.
Однажды вечером она сказала:
— Ты меня не знаешь, Арабелла. Ты юна и невинна, а я стара, как грех.
Меня всегда коробили подобные театральные высказывания, главным образом потому, что я чувствовала: за ними она пытается укрыть правду, а мне непременно хотелось знать о ней всю правду.
— Что за чепуха! — ответила я. — Мне уже семнадцать лет. Не такой уж юный возраст.
— Возраст измеряется вовсе не прожитыми годами.
— Но это именно так. Она покачала головой:
— Ты поразительно неопытна в свои семнадцать лет… в то время как я в двадцать… — поколебавшись, она лукаво взглянула на меня, — два года… Да, двадцать два… и ни днем больше, но, поскольку на меня сегодня нашло исповедальное настроение, я могу шепнуть тебе на ушко, что двадцать два мне исполнилось уже больше года назад, а временами, случается, мне бывает двадцать один…
— То есть ты иногда притворяешься более молодой, чем ты есть?
— Или наоборот, в зависимости от обстоятельств. Ведь я авантюристка, Арабелла. Авантюристок создает судьба. Если бы судьба дала мне то, чего я от нее хочу, зачем мне было бы пускаться в авантюры, верно? Если бы я была высокородной леди, живущей в достатке… Но вместо этого мне пришлось стать авантюристкой.
— Высокородные леди могут стать изгнанницами, не забывай об этом, и тогда им тоже случается пускаться в авантюры.
— Это верно. «Круглоголовые» сделали из всех нас заговорщиков. Впрочем, мне всегда хотелось стать актрисой. Мой отец был актером.