Отцы-командиры Часть 2 (Мухин, Лебединцев) - страница 10

Покинув хату, мы спустились к руслу реки, где нас ожидал командир стрелковой роты с двумя пулеметчиками и ручным пулеметом — мне для подкрепления. Я сильно воспрянул духом от сознания того, что с нами идет начальник разведки и пулеметный расчет может прикрыть наш отход. Но тут выяснилось, что Татаринцев вовсе не собирается идти с нами, но поддержку обещал самую мощную огнем и даже контратаками в случае необходимости. Босов мне пояснил, что наш начальник всегда «герой» только до переднего края и не далее. А наши «средства подкрепления» сразу же за речкой так начали кашлять дуэтом, что запросто могли нас «заложить» вблизи немцев. Телеков, Кочуровский и Босов пытались им прикладами разъяснить пагубность кашля в разведке, но они продолжали имитировать простуду, пока Босов не дал им обоим пинка под зад. Я пытался им разъяснять бессовестность их поведения, но они твердили одно: «У нас куча детей, а вы ведете нас на погибель, тогда как другие сидят в траншее». За одну ночь я узнал много нового и познавательного, еще не побывав в настоящем бою.

Михаил днем вел здесь наблюдение и хорошо знал подход к немецкому блиндажу. От самого берега реки к позиции боевого охранения немцев вела глубокая межа — канава, уже засыпанная снегом. Я выделил трехдозорных, в которые вызвались три человека: Миша Кочуровский, Косов и автоматчик Телеков. У Кочуровского и Косова в противогазных сумках были связки по пять гранат «РГД», и мы рассчитывали одну бросить в печную трубу блиндажа, а вторую связку под его входную дверь. Двигались мы медленно, не создавая шума, осматриваясь по сторонам и падая камнем при вспышке вражеских осветительных ракет на их переднем крае.

Нейтральная полоса здесь была более полутора километров. Видимо, с этой целью немцы и решили установить боевое охранение именно на этом участке. Весь день противник не подавал признаков жизни, а ночью, когда топилась печь, наблюдались искры из печной трубы. Часов мы тогда не имели. Вдруг я услышал шуршание позади нас. Обернувшись, увидел ползущего Павла Платоновича. Босов принялся шепотом его отчитывать, но Стаценко заверил, что все документы он передал посыльному, а сам не мог отсиживаться в хате, когда все пошли на такое задание. Спустя несколько минут мы увидели всполохи выстрелов на вражеских позициях, и над нами прошуршали снаряды, которые разорвались на нашем переднем крае. По своей неопытности я подумал, что мы обнаружены, но Михаил мне объяснил, что это немцы поздравили нас с наступлением Рождества. К этому времени мы были уже вблизи вражеского блиндажа, метрах в пятидесяти левее. Вдруг услышали скрип полозьев, и у блиндажа остановились санки. В окопе, рядом с входом в землянку, торчал стальной шлем наблюдателя. Из землянки вышли четыре человека и принялись сгружать термосы и ящики, видимо, рождественские подарки с «фатерланда». Миша шепчет мне на ухо: «Это хорошо, пусть встречают и напиваются». Мы же тогда не знали о немецкой норме в двадцать граммов. Незаметно прошел еще один час. Все немцы собрались в землянке, спустился туда на дележ подарков и наблюдатель. И тут произошел ответный салют по берлинскому или местному времени с нашей стороны. Все трое наших дозорных бросаются к блиндажу и забрасывают две связки гранат, как было условлено, в трубу и к входу в землянку. Два взрыва прогремели почти одновременно. Огромный сноп искр из печи вырвался из-под обломков перекрытия. Мы бросились все к месту взрыва и услышали стоны, кашель и увидели густой дым. Двое спустились в окоп, но войти в землянку было невозможно. Еще опасней было вести раскоп, впрочем, у нас и лопат не было. Я приказал забрать все, что было на бруствере и в окопе. На переднем крае немцы заметили взрыв, начали непрерывно освещать ракетами весь передний край и открыли огонь из пулеметов. Трассирующие пули настильным огнем простреливали почти всю площадь, и мы еле укрылись в канаве. Для прикрытия я оставил тех же дозорных и начал отвод разведчиков к нашему переднему краю. С нашей стороны артиллерия и минометы открыли огонь по вражеским батареям, а минометы вели огонь по пулеметам. Отходили мы быстро. Натренированный к броскам, я легче переносил этот бег, а Павел Платонович бежал с одышкой. Вот и река, в ней несколько полыней от вражеских мин. Мы спрыгиваем в первую нашу траншею и долго приходим в себя. Потом начали подсчет трофеев. Мы вынесли пулемет МГ-34 с двумя коробками лент и ящиком патронов к ним, 50-мм ротный миномет с двумя коробками мин на вьюках, автомат МП-38, три полотнища (желтое, красное и белое) для обозначения переднего края, пару номеров фронтовой газеты и солдатский иллюстрированный журнал. К сожалению, ни пленного, ни солдатской книжки мы не смогли взять, да я тогда и не знал им настоящей цены. Слышу крик в траншее, кто-то называет мою фамилию и требует к телефону в блиндаже. Идем с Мишей вдвоем, бессвязно отвечаем в штаб полка на вопросы. Требуют быстрее явиться. Чего я только не передумал за эти пятнадцать минут! В штабе командир, комиссар полка, начальник штаба и начальник разведки. Все принялись рассматривать боевые трофеи, начальник штаба упрекает меня за то что не принесли хотя бы мертвого Фрица или Ганса. По тону чувствую, что беда миновала, и комиссар отдает распоряжение вручить нам первым лучшие новогодние подарки от шефов из Сальска и Ростова — по две посылки на «нос».