По-своему решила администрация села Голодьки Тетиевского района Киевской области. Вот что сообщил мне в своем письме житель Колесник Иван Сергеевич: «27 мая 1994 года останки комдива А. Д. Короткова перенесли из Черного леса, где он был расстрелян 3 февраля 1944 года, и захоронили со всеми почестями у памятника-мемориала павших воинов под Турсунским лесом». Несмотря на глубокую секретность происходившего в этом лесу, многие жители знали о расстреле и решили по-своему эту мрачную страницу истории тех грозных лет.
Всех участников тех памятных боев как магнитом тянуло в Лысянский район, чтобы не пригибаясь и не из окопа осмотреть места сражений, побеседовать с жителями и возложить цветы на могилы наших павших побратимов. Конечно, в этих местах сражалась не одна наша дивизия, но и потери дивизии были значительными. Только убитыми, по далеко не полным учетным данным, дивизия потеряла 355 человек, а всего в двух братских могилах села Босовка похоронены 874 человека, в Винограде 369. Только в Л ысянском районе в 40 населенных пунктах покоится прах 5.196 человек. А по данным Музея истории Корсунь-Шевченковской битвы, только в Звенигородском, Лысянском, Шполянском, Городищенском, Смелянском и Корсунь-Шевченковском районах похоронены в братских могилах 18 049 человек.
Были и у немцев здесь потери, и не малые. Один местный житель рассказывал мне в 1983 году о том, что при выходе из «котла» в февральских боях много немцев погибло в Лысянском районе. Их трупы долго не убирали, пока не похоронили всех погибших наших воинов. Все эти заботы по погребению в братские могилы были возложены на местных жителей — женщин, стариков и детей. После последовало приказание хоронить и немецкие трупы. На отрывку им братских могил уже не хватало сил, да и наступали теплые дни. Поэтому решили сбрасывать трупы в глубокую промоину. Потом обрушили стенки промоины и засыпали трупы. Через пару лет были сильные весенние паводки. Вешние воды размыли грунт и обнажили останки немцев. «Мы, пацаны, — рассказывал мне теперь уже взрослый мужчина, — из любопытства копались в останках в надежде найти оружие, ножи, фляги, зажигалки и т. д. и стали обнаруживать белые и желтые зубы в черепах, выбивали их, чтобы играть ими в «стукалочку». За этим занятием нас однажды застал местный киномеханик и предложил пропускать нас без билета за эти «желтые» зубы, на что мы охотно согласились. «Белые» он не брал.
Теперь я хотел бы коснуться вопроса применения оружия в боевой обстановке по своим нарушителям приказов. Мне, хотя и немного, довелось учиться по довоенным уставам. Помню утверждение командиров и преподавателей о том, что «последний патрон беречь для себя». За это определенно ратовали и политруки. Знали мы и о том, что по паникерам и трусам разрешено было применять оружие, чтобы навести порядок, как это было показано в кинофильме «Чапаев». «Паникеры и трусы должны истребляться на месте», — гласил приказ № 227. И далее: «Командирыроты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевых позиций без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо, как с предателями Родины…» Но если бы все, кто оказался в плену у немцев, пускали бы себе пулю в лоб, то насколько бы у нас увеличилось количество безвозвратных потерь, которых и без того более десятка приходится за каждого убитого немца? Ведь даже сын Верховного, командир батареи, не смог это сделать. Даже генералы далеко не все так поступали, попадая в плен, не говоря уже о раненых, потерявших сознание, изувеченных…