– Ты, что ли?
– Почему – нет? – Огурец упрямо сдвигает пушистые светлые брови.
– Ты еще веришь, что кому-нибудь нужна такая правда? Ты просто дурак.
– Перестаньте, – прошу я.
Но они меня не слышат. Они смотрят в разные стороны. Будто никогда не сидели в одном окопе, не шли в одну атаку, не прикрывали друг друга от смертоносных орудийных залпов… Будто вся та жизнь прошла где-то вне, на отдельно взятом маленьком циферблате, не имея никакого отношения к происходящему.
Мы выходим из подъезда. Каждый в свою сторону. В суматошный, судорожный весенний вечер. Мимо бдительных бабушек на одной скамье и беззаботных подростков с гитарами – на другой. Огурец – к своей «пятерке», Кирилл – к «ауди».
– Остановитесь! Мы же пропадаем поодиночке! – безмолвно кричу я им вслед.
Откуда ни возьмись, так что я еле успеваю отскочить, с гиканьем пролетает грузовик со стрижеными новобранцами в кузове. Они весело смеются и машут руками всем попадающимся навстречу девушкам. Из водительской кабины доносится:
«Как упоительны в России вечера…»
Подростки с гитарами тотчас подхватили мелодию.
– Повезли родненьких на каторгу, – жалостно вздохнула старушка.
– Не дай бог, чтоб в Чечню эту проклятую, – поддержала другая. – Гибнут сынки ни за что…
– Вера…
– Да?
Я обнимаю их с сыном так крепко, как только умею. Будто боюсь, что кто-нибудь может их отнять.
– Мне очень жаль твоего друга… – тихо говорит Вера. – И его семью…
– Мне тоже.
– Что случилось? – серьезно спрашивает Мишка.
Мы запинаемся, отводя глаза.
– Кто-то умер?
– Да. Дядя Денис.
– Который принес мне машинку? – Губы мальчика огорченно вздрагивают.
Я перевожу разговор. Не могу допустить, чтобы в свои неполные семь он думал о таком.
И все-таки за ужином малыш на редкость молчалив, словно мучительно обдумывает какую-то важную и сложную для него проблему. Вера предлагает ему конфету, а он вдруг произносит невпопад:
– Пап, а какая она, смерть?
В мой позвоночник вонзаются тысячи крохотных морозных игл.
– Миша, включи телевизор, там сейчас начнется «Спокойной ночи, малыши», – быстро произносит Вера. Ее лицо нервно подергивается.
Мишка щелкает пультом, и мы облегченно выдыхаем при виде потрепанного игрушечного зайца Степашки, вещающего тонким голоском о пользе ежевечерней чистки зубов.
– Видишь, – неестественно бодрым голосом продолжает Вера. – А ты зубы чистить не любишь. Вот выпадут – будешь шамкать, как старичок. Дети станут смеяться. И нечем орехи будет грызть.
– У меня пока молочные, пусть выпадают, – со знанием дела возражает Мишка. – Новые вырастут. Коренные. Сама же говорила.