Тот послушал и недовольно сморщился:
– Не нравится мне этот туман. И тишина не нравится.
– Что тебе передали?
– Разведка молчит.
– Хреново. – Алексей внутренне подобрался, раздувая ноздри, словно почуявший охотника зверь.
Откуда-то сверху донесся заунывный, похожий на комариное пение звук.
– Полетели, – махнул рукой Кирилл. – По нас бы не долбанули.
– Как это «по нас»? – из темных недр кузова тоненько подал голос Костик. – Мы же свои.
– Сверху фиг разглядишь, где свои, а где чужие, – равнодушно успокоил Алексей. – Да ты не дрейфь, малый. Я вот уже пятый год в состоянии войны и, как видишь, жив-здоров. И еще повоюю.
– Как «пятый»? Мы же после девяносто шестого не воевали…
– Так то вы, – усмехнулся Алексей, и в черных глазах его вновь загорелись недобрые огоньки. – А у меня здесь свои счеты…
Помню, мне тогда подумалось, что, по крайней мере, среди нас есть хоть один человек, который твердо знает, для чего он здесь и что ему делать… Только один…
– Значит, на войне побывал… – не то спрашивает, не то констатирует Сан Саныч.
Я молча киваю. Меньше всего мне хочется отвечать на очередную порцию дурацких вопросов. Но Сан Саныч ни о чем не спрашивает. Некоторое время чадит «примкой», а потом, глядя в пустой дверной проем, изрекает:
– Я тоже в свое время. В Венгрии… – Он помолчал, затем произнес: – Эх, парень, что ж за страна у нас такая, где так живых не любят… Ладно, Славик, – его плывущий взгляд ухватил остатки «Столичной» в тускло поблескивающем сосуде, – давай на посошок. За мир во всем мире.
Дежурство и впрямь прошло тихо и мирно.
– Ну, давай, напарник, до скорого. – Сан Саныч пожимает мне руку, и мы расходимся, каждый в свою сторону. Он топает к местному универсаму с дешевым винно-водочным отделом. Меня же засасывает гудящая, как «Шмель», пахнущая дымом воронка метро.
Ступаю на чертово колесо эскалатора. Стены рябят рекламными щитами, призывающими встретить грядущее тысячелетие в Англии, на Канарах или, на худой конец, прибарахлившись в только что открывшемся бутике, подушившись новым парфюмом от Диора, отужинать в модном французском ресторане…
А внизу, эхом отдаваясь от каменных стен, металлический голос объявляет:
«На прибывающий поезд посадки нет…»
Местное диско «Пещера», куда все же вытаскивает меня Ирка, переделано из бывшей подвальной котельной и вполне оправдывает свое название. Низкие потолки, тесный зал, тусклые стены, на которых сохранились как экстравагантное украшение солитеры толстых труб. Еще на подходе воздух насквозь пропитан клубами стелющегося сигаретного дыма, смешанного с едким запахом пота, духов и дезодорантов. Наверху, прямо над головой, мотается стеклянный шар, разбрызгивая снопики света по стенам и углам, где и гнездились поддатые парочки. Музыка лупит по барабанным перепонкам, вызывая страстное желание расколотить всю эту аппаратуру к чертовой матери.