Отвечать этому сукину сыну не хочется.
— Ну ты герой, Левша, — лениво говорит он. А сигарета по-прежнему в зубах. — По-моему, я должен тебе что-то предложить. Если хочешь, могу взять тебя к себе заместителем. Мне как раз нужны такие отчаянные.
Я по-прежнему молчу, глядя на него.
— Ладно, — говорит он мне, словно соглашаясь на какую-то сделку, — черт с тобой. Получишь пять процентов от денег Касимова. Или десять. Только не смотри на меня так. И не нужно делать глупостей. Убивать меня не советую. Я ведь не один из этих кретинов, которых ты пострелял. Будет большой скандал. А тебя, дорогой, найдут в любой точке земного шара. В любом месте, где бы ты ни спрятался.
Я все еще молчу, и это начинает его нервировать. Но сигарета по-прежнему в зубах.
— Ты дурака не валяй, — говорит он, — поедем в Сан-Себастьян вместе. Там решим, что делать. А эту дрянь можешь сам пристрелить, она нам больше не понадобится, — кивает он на лежащую на постели женщину.
— И что мы будем делать? — наконец прерываю молчание.
— Заберем деньги и будем жить. У меня в машине есть документы с американскими визами, с их грин-картами. Нужно только приклеить фотографии, любые. Есть и специально приготовленные печати. Можем наклеить наши фотографии и уехать в Америку. Или в любую другую страну. Там много документов.
— На те деньги, которые вы со своим президентом украли у вашего народа? — уточняю я на всякий случай.
— Что такое народ? — кривит он губы. — Быдло, хамы, дрянь. Разве можно всех равнять?
— Это ты быдло. Деньги воруете у несчастных людей и прячете в швейцарских банках. Но уже поздно. Поздно. Я передал материалы о ваших деньгах во все столичные газеты. Вы со своим президентом проиграли. Слышишь ты, проиграли! Твой президент слетит со своего места. Будет грандиозный скандал, и этот сукин сын ничего не добьется.
И тогда он дернулся. Но все-таки он очень опытный человек. Я не зря все время следил за его сигаретой. Почему он ее не доставал изо рта? Ведь она мешала ему говорить. Но после моих слов он левой рукой вынул изо рта сигарету, поднес ее к пепельнице, словно раздумывая, стоит ли ее тушить. А правой мгновенно попытался достать оружие. Он сделал все очень профессионально. Но не настолько быстро, чтобы я не успел выстрелить ему в печень. Он дернулся, выронил пистолет, поднял на меня лицо и прохрипел:
— Дурак.
И тогда я выстрелил второй раз. После чего он затих окончательно. А я бросился к женщине. От ужаса она стонала, уже ничего не соображая. Я развязал ей руки, принес из кухни воды. Правда, предварительно убрав пистолеты обоих ее мучителей. В таких вопросах нельзя доверять никому. Она выпила воду. Я приказал ей быстро собирать вещи.