А с Россией все и так понятно. Если до войны братья по Антанте смотрели на диких лапотников не без брезгливости, а в ходе войны с удовольствием прописывали своему союзнику кредиты под кабальные проценты, то в конце войны, когда все это «нечто» окончательно сошло с ума, господа с Запада слегка в России разочаровались. И вот что странно: когда была расстреляна самая что ни на есть лояльная народная демонстрация (так называемое «Кровавое воскресенье» 9 января 1905 года); когда юг России сотрясали еврейские погромы,[26] фактически санкционированные «сверху»; когда высочайше ниспосланная народу Дума (первый русский парламент) вопреки законам распускалась (кстати, все эти факты с падением коммунизма никто не отменял!) — так вот, западных демократов означенные факты заботили только как компромат, а вовсе не как причина к принятию немедленных мер. Однако с появлением вместо деспотической Российской Империи коммунистической Советской России Запад зашевелился. Теперь, когда в русский народ, по мнению Запада, стали стрелять с неправильной стороны, права и свободы оного народа взволновали господ англичан, французов и американцев даже гораздо больше, чем права народов собственных.[27] С чего бы это, а?
Просто оных антантированных союзников вопрос о подаче пушечного мяса к кайзеровским окопам интересовал значительно сильнее, чем любая демократия, и когда большевики отказались раскидываться оным мясом вдоль своих западных границ, Антанта была ранена в самые чувствительные части своей души и кошелька коммунистическим коварством. Позже, когда проблема кайзера была решена, на первый план вышел целый ряд новых заманчивых интрижек: как, к примеру, будет смотреться советский Дальний Восток в качестве одного из Североамериканских Соединенных Штатов? Или Мурманск в качестве «New-Glasgo»? Или Крым в виде приятной альтернативы «Sen-Tropez»? А под таким соусом тоталитаризм Советов становился особенно нестерпимым. Так что и Советская Республика, и Германия в новой Версальской системе международных отношений становились изгоями, а схожесть положения не могла не повлечь за собой взаимной симпатии. В ознаменование оной в 1922 году во время Генуэзской конференции в городе Рапалло был подписан договор о советско-германской дружбе и торговых отношениях. Между прочим, вся партия НСДАП в те славные времена могла запросто поместиться в одном легковом автомобиле. О какой же помощи Гитлеру может идти речь? Кстати, Сталин, чье коварство, видимо, было сполна отражено в этой договоренности, был тогда наркомом по делам национальностей. Даже не генсеком. Так что сотрудничество СССР и Германии весьма слабо связано как с Гитлером, который пришел к власти одиннадцатью годами позже, после чего, кстати, оно быстренько прекратилось, так и со Сталиным, который в то время заведовал себе Рабкрином и во внешнюю политику особо не лез.