Капитан всегда любил прислушиваться к этому жизнерадостному шуму, его тянуло погрузиться в него, присоединиться к общей работе. И сейчас, просидев немало времени со своими тяжелыми мыслями, он наконец оторвался от них, вновь прислушался к знакомому шуму, и вновь им овладело желание спуститься вниз и пройтись по отсекам и камерам. Капитан встал и посмотрел на часы. Над поверхностью океана сейчас темная тропическая ночь, небо усеяно крупными звездами, и волны тихо бьют о берег, некогда уставленный молчаливыми каменными стражами острова…
Капитан встряхнулся. Через час оканчиваются работы, надо посмотреть, как они идут. Вдруг он поднял голову и прислушался.
Среди необычного шума, наполняющего подлодку, до него донеслись откуда-то издалека едва различимые мерные удары металла о металл. Что бы это могло быть? Откуда эти звуки?
Капитан поспешно пошел в обход. Он быстро осмотрел все нижние отсеки и камеры: работы шли прекрасно; усталые люди улыбались ему. Из машинного отделения он прошел в выходную камеру, где дежурил Ромейко, лишь третьего дня выписавшийся из госпиталя. Капитан быстро надел с помощью Ромейко скафандр и приготовился к выходу. Едва лишь опустилась площадка, как далекие, приглушенные удары сразу ворвались под шлем капитана и оглушили его. Капитан бросился вперед.
В ярком свете прожекторов, в блестящих рыцарских доспехах, словно могучий средневековый великан-паладин, сокрушающий стоглавого дракона, Скворешня бил своим молотом по огромному дюзовому кольцу.
Капитан налетел на него, гневно схватил за плечо, изо всей силы потряс и крикнул:
– Что вы делаете? Кто вам позволил? Прекратите этот грохот! Как вы могли забыть, что мы у обитаемого острова?
Нагорело всем: и Скворешне, и Козыреву, и старшему лейтенанту. Они стояли молча, не зная, как оправдаться. Они поняли, что допустили серьезный промах…
Нгаара стоял в своем ветхом каноэ и тихо, едва заметными движениями весла, гнал его в открытый океан.
Далеко позади, в темноте, слабо светилась маленькая дрожащая точка. Это жена Нгаары, Ангата, развела на уединенном пустынном берегу костер, чтобы хозяин очага мог легко найти свою хижину, когда, окончив ловлю, он будет с добычей возвращаться к своей голодной семье.
Нгаара тяжело вздохнул. Даже перед заходом солнца и в короткие сумерки, когда рыба охотнее всего клюет, ни одна не подошла к его стальным крючкам, за которые он отдал старому Робинсону столько рыбы, ни одна не прикоснулась к их наживке, и даже священный крючок, терпеливо и благоговейно, втайне от чужих глаз сделанный самим Нгаарой из берцовой кости покойного «папаши», – и этот крючок рыба презрительно, словно не замечая его, обходила. С наступлением ночи Нгааре пришлось взяться за раков и крабов. Пища неважная, но ничего другого не оставалось. Однако и в этой охоте неудача преследовала бедного Нгаару. Лишь несколько небольших крабов и с десяток крупных серо-зеленых раков, тихо скрежеща клешнями и панцирями, копошились на дне его каноэ. Сеть волочилась по дну, как будто нарочно выбирая места, где добычи меньше всего. Несомненно, Аху-аху-татана, злой дух, строит козни Нгааре. Между тем уже поздно, скоро надо возвращаться домой, к берегу. Сейчас отмель кончится, дно оборвется и круто пойдет вниз.