– Я еще вернусь, – громко пообещал Огерт, пересекая границу города. – Ждите…
Еще полдень не наступил, но солнечный свет понемногу мерк. Крепчал ветер, все прохладней становился пахнущий гнилью воздух. Небо затянулось мутной пеленой, с севера ползли тяжелые сизые тучи, накрывали тенью далекие поля, луга, деревеньки и перелески, медленно продвигались к осажденному городу.
На широкой дороге в нескольких шагах от огромных ворот на высоком обдуваемом ветром валу посреди бескрайнего раздолья замер маленький человек, оседлавший ишака.
За его спиной высились заостренные неохватные бревна частокола, возносились к небу шпили, башни и вышки.
Перед ним темнели оцепеневшие ряды нежити.
А он словно чего-то ждал.
Ветер развевал его длинные волосы, трепал поношенную одежду.
В правой руке человек держал старый тесак – это было единственное его оружие. Левой рукой он поглаживал шею ишака.
Человек хотел, чтобы его заметили…
Осажденный город выпустил своего воина.
Далекие тучи отрыгнули гром, и Огерт посмотрел на небо.
– Гроза идет, – негромко сказал он.
Ему было тревожно. Каждый раз, когда он готовился использовать дар некроманта, неприятные мысли одолевали его. Он боялся измениться, боялся не справиться со своим проклятием. Не раз ему приходилось испытывать пугающие приступы беспамятства. Случались моменты, когда он понимал, что не контролирует себя – дар подчинял его себе.
Мертвецы питались его душой.
Он сам кормил их…
«Когда-нибудь, – много раз говорил себе Огерт, – я стану обычным человеком».
И сам не верил в это.
Дар нельзя утаить. Дар требует применения. Если его не использовать, если его пленить – он все равно вырвется. Рано или поздно.
«Дар не может изменить человека. Всегда человек меняет себя сам…»
Понимал ли Страж, о чем говорил? Разве можно изменить себя?
Можно лишь бороться с собой…
– Пойдем, Бал, – сказал Огерт и направил послушного ишака вниз по дороге.
Мертвяки не тронули его, когда он вклинился в их ряды.
Они хрипели, стонали, чуя рядом живую кровь, их страшные лица жутко кривились, их черные руки тянулись к нему и к его ишаку, но Огерт сдерживал мертвяков быстрыми осторожными касаниями, короткими взглядами, негромкими властными словами. Он скармливал им крохотные частички своей сущности, своей души.
Он роднился с ними…
Огерт был уверен, что хозяева мертвяков уже знают о его присутствии. Он тоже чувствовал их – в каждом ходячем трупе он ощущал нечто, похожее на плотный скользкий клубок холодных упругих волокон, – Узел Власти, связывающий некроманта и его мертвого раба.
Огерт ждал, когда к нему обратятся. В том, что это случится, он не сомневался, ведь он был такой же, как они; он был одним из них.