— Вы ошибаетесь, сэр, — отвечал капитан, — выгода, которой они ожидают, — мщение и, к сожалению, оно, по всей вероятности, им удастся.
— Я вас не совсем понимаю, сэр Джеймс. Почему это к сожалению?
— Я хотел этим сказать, старый дружище, что быть и казаться — две совершенно различные вещи.
— Я никогда иначе и не думал. Итак, эти молодые люди..
— Не мужчины!
— Э? Кто же они в таком случае… обезьяны?
— Не думаю, — отвечал капитан, улыбаясь
— Черти?
— Скорее, да, или нечто в этом роде.
— Значит, женщины?
— Угадали, и притом такие женщины, которых ненависть делает коварными и жестокими!
— Зачем же вы их здесь принимали? — проворчал прапорщик сквозь зубы.
— Если бы это зависело только от меня, крепостные ворота не отворились бы для них; но я получил на этот счет особые приказания… Вы увидите, сэр, что посещение этих дам принесет нам несчастье.
— Это почему?
— У меня такое предчувствие. Помните вы смерть графа де Жюмонвилля?
— Мой Бог! Да… я не забуду ее до самой смерти, — проговорил прапорщик, отворачиваясь.
— Ну, так вот! Если я не ошибаюсь, это будет продолжением того печального дела.
— Тем хуже, капитан! Дай Бог, чтобы вы ошиблись. Довольно и того, что это дело лежит на нашей совести, хотя мы исполняли только приказания! Но не будем больше говорить об этом, хотите?
Капитан Мэке, вероятно, был одного мнения с прапорщиком Уардом.
Он ничего не возразил и, грустный и озабоченный, направился в свое помещение.
Смерть французского офицера, хотя они помогали ей только невольно, лежала тяжелым гнетом на сердце обоих этих храбрых солдат.
Голубая Лисица недаром хвастался, что он великий храбрец, и сэр Джеймс Мэке отдавал ему только должное, хваля его ловкость, его преданность, а также его храбрость.
Оба путешественника очень скоро уже и сами могли оценить все эти качества начальника конвоя.
Они могли только хвалить его за это. Умный индеец на каждом шагу давал им доказательства своих способностей проводника; он никогда не ошибался, никогда не колебался; он двигался так же быстро и решительно по пустыне, как если бы люди, по следам которых он шел, заранее сообщили ему свой маршрут. Сломанная ветка, оторванный лист, слегка помятый мох на дереве, замутившаяся вода, примятая трава, — словом, всякая безделица служила ему указанием и заметкой, мешавшей ему отклониться от настоящего пути.
Через два дня после выезда из крепости, в то время, когда отряд располагался бивуаком на ночь, к путешественникам присоединился сеньор Паламэд.
Достойный идальго, несмотря на довольно смешную внешность, был старый авантюрист, полный хитрости и тонкости. Испробовав все ремесла, в особенности же ремесло браконьера, он обладал необыкновенной способностью отыскивать едва заметные следы, оставленные на песке или в кустах, и это с первого же дня заставило краснокожих относиться к нему с величайшим уважением, потому что они больше всего ценили в людях именно эти качества; кроме того, авантюрист был храбрый, меткий стрелок и неутомимый ходок, что тоже ценится индейцами очень высоко.