На секунду мне показалось, что там – пробежали. Молодой человек в сюртучке все не показывался и не показывался. Умер он, что ли, там, у себя, в хранилище? Обстановка немного действовала мне на нервы. Тем более, что из-за стеллажей опять донеслось нечто вроде короткого всхлипа.
Ощущение было не из приятных.
– Есть тут кто-нибудь?!.. – неестественным голосом спросил я.
Ответом мне была все та же напряженная тишина. Новая грозовая вспышка озарила все здание, и буквально сразу же, вздувшись и клокоча, накатился шум ливня. Быстрые светлые снизу капли побежали по стеклам. Я откинул деревянный барьерчик, преграждающий вход, и пошел вдоль дохнувшего мертвой бумагой, нескончаемого хранилища. В эту минуту люстра, хрустальной бомбой зависшая над потолком, слегка потускнела, зато впереди, как в пещере, проступило какое-то желтое колеблющееся слабое марево. Точно от свечи, обдуваемой током воздуха. Запахло горячим воском и терпкой, незнакомой мне, раздражающей парфюмерией. За стеллажами, оказывается, находился еще один небольшой зальчик: блеклые гобелены на стенах, диванчики, кресла с гнутыми золочеными подлокотниками. В трехрогих светильниках действительно плавились свечи, а у бордовой гардины, скрывающей дверь в соседнюю комнату, стоял человек.
Странное он производил впечатление: низенький, плотненький, крепко, но как-то, по-видимому, неуклюже сбитый, лупоглазый, как будто навечно вытаращившийся от злости, в длинной, до пола, ночной шелковистой рубашке, заканчивающейся оборками. Свободной рукой он почему-то сжимал изящный серебряный молоточек, наверное, для колки орехов, и по мелкому высверку граней чувствовалось, какая у него во всем теле нервная дрожь.
Человек обернулся ко мне и глаза его вылупились еще больше.
– Ну?!.. – голосом, как у простуженного кота, мявкнул он. Притопнул короткой, по-видимому, кривоватой ножкой, обутой в сафьяновый сапожок. – Сволочь!.. Дубина!.. Я тебя зачем посылал?!.. – Он, вероятно, уже ничего не соображал от бешенства. Две слезы прокатились по выпуклым грушевидным щекам и застыли на подбородке. Человек ярился и плакал одновременно. – Где мерзавец Кутайсов?!.. Где вся гвардия?!.. Караулы – ушли?!.. Я тебя спрашиваю, дубина, почему мост опущен?!. Почему за семеновцами не послано?!. Тишина, тишина!.. О! теперь здесь всегда будет одна мертвая тишина!..
В растерянности я отступил назад.
– Простите, кажется, я не туда попал…
Но человек, по-видимому, уже не слушал меня. Вскинул руку и сквозь смешные круглые дыры ноздрей потянул в себя воздух. Костяшки на пальцах, сжимающих молоток, побелели. Дождевой страшный рокот заполнял комнату. Тем не менее, он, вероятно, что-то расслышал: