– Да, мы, земляне – жестокие и несносные, но мы – настоящие! И в любви и в ненависти и в… – вставил было своё Лакайф. И тут же осёкся, наткнувшись на откровенно досадующий и колючий взгляд Груммиля Стораса.
– Да нет же! Мы не такие! Нас можно потрогать, но нельзя поломать!!! – Иван, несмотря на худобу сухонькой руки своей, так хватил кулаком по углу столешницы, что та треснула. – Мы – из звёздной пыли, из остатков уставших от бытия миров. Наши атомы когда-нибудь сложатся таким образом, что из нас вспыхнут новые звёзды! Мы недаром держали небо в руках! Небо доверяло нам! Мы вернём его доверие!
– Конечно, вспыхнут… – Груммиль опасливо посмотрел на кулак старика и успокаивающе накрыл его своей ладонью. – Жаль только, что «когда-нибудь», сам сказал. МЫ этого точно не успеем увидеть…
Сказаны эти слова были таким тоном, что моментально становилось понятно: неизвестно, как там остальные, а вот Иван с Груммилем этого не увидят ни за что. И уж кому-кому, а Груммилю это ТОЧНО известно.
Вместо ответа Иван отхлебнул из стакана и не таясь затянул:
Мы – память планеты,
И нашу судьбу
Несём на себе,
Сквозь миры и запреты…
Лакайф никогда не слышал, чтобы ТАК пели ЭТУ песню. Впрочем, что возьмёшь с человека, родившегося в мире Да Унн, что он мог слышать-то?.. Слова не просто выпевались изнутри. Не просто выплёскивались и попадали в чьи-то уши. Они – выстанывались, студя кровь в жилах. Они выхаркивались, отслаиваясь с кровью. На Ивана было страшно смотреть, хотя и пел он всего лишь вполголоса. Жилы на шее вздулись, посинели, а глаза зажглись яростным огнём. И, поддавшись волшебных чарам этой неистребимой песни, Лакайф принялся дирижировать пустым стаканом.
Я знаю, ты в небе,
Ты всё ещё шар голубой,
А мне во Вселенной
Нет места…
Когда песня стихла, долго никто не решался нарушить повисшую тишину. Молчали, пока Иван, придя в себя, не произнёс:
– Песни землян… Они – только наши, эрсеровские. Ведь почти никто из Иных их не поёт. Тяшки даже не переводят их на свои языки. Если уж соизволяют ознакомиться, то исключительно в оригиналах.
– Ты что, в самом деле, Корнеич… – приходя в себя, пробурчал Лакайф. – В Да Унне не поют эту песню в общественных мес…
– Ничего-ничего. Скоро запоют, даже в этой глухомани. – Иван призывно махнул бармену, и тот, настороженно оглядываясь, заспешил к столику с новыми порциями. – «Последний Старт» пели в шахтах и в офисах, на плантациях и во дворцах, в придорожных тавернах и в семизвёздочных ресторанах… Самая подпольная из известных и самая известная из подпольных… Запомни. Только не вздумай петь сам. ПОКА не вздумай. Придёт время, запоём хором…