Груммиль что-то возразил по поводу ветра, обозвав явление просто атмосферным потоком, на что старик досадливо отмахнулся, посоветовав не болтать о том, в чём ни черта не смыслишь. И добавил:
– Я помню каждый оттенок, каждый нюанс ветров стёртых миров. Больше того, мне кажется, я чувствую неощутимый, невидимый звёздный ветер. Он влечёт меня от звезды к звезде, сдувает с места. Не позволяет застыть без движения… Помогает верить, что ещё не всё потеряно. Что если ищешь, то обязательно найдёшь.
Лакайф погрузился в свои мысли, которые большей частью состояли из запоздалой жалости к самому себе, домоседу, который нигде не бывал и не повидал даже тысячной доли того, о чём рассказал старик. Потом да-уннец принялся рассматривать немногочисленных посетителей бара, прикидывая: а не сменить ли ему собутыльников, если уж эти двое так превосходно справляются без его участия? В конечном итоге Лакайф сосредоточился на барной стойке. Как раз в эту секунду к бармену подошла знакомая проститутка и, перекинувшись с узколицым парой слов, жеманно указала на их укромный столик. Бармен отрицательно покачал головой, мол, нет, подруга, там тебе не обломится… Когда профессиональный собутыльник очнулся от раздумий, то угодил в середину разговора на новую тему.
– …нажды, в одночасье и бесповоротно, я утратил идеалы… – устало, обречённо повествовал о чём-то Корнеич. – Поверьте, это полный абзац, ребята, потерять в одночасье всё, чем жил… Был я убеждённым добровольцем, так как искренне верил, что Иные и наши способны делать общее дело… вместе, сообща. Увы, оказалось, всё не так. И даже больше – им на нас наплевать, более того, насрать им на нас…
– А может, ОНИ просто не хотят? Не желают делиться могуществом и властью с… нами? – медленно произнёс Груммиль.
– Тяшки не просто не хотят. Они не верят нам… Все Иные нас попросту до сих пор боятся, и будут бояться всегда. Они придумали себе жупел, образ самого чудовищного существа во Вселенной, и всячески его культивируют. Умнó, вообще-то. Объединившись в ненависти против кого-то одного, можно более-менее поддерживать стабильность сообщества. Но эта ненависть – религия слабых и трусливых, собравшихся в стаю, чтобы раз за разом распинать зазевавшегося и подставившегося бога…
– Ну ты хватил, Иван, насчёт бога-то… Какие из нас боги? Боги ни за что бы не уступили небеса, никому и никогда не… И не топтали бы камень на рудниках, не месили бы грязь на фермах, – похоже, Груммиля эта тема также взволновала всерьёз. – Мы просто жестокие и несносные существа… Истинные изгои, парии космоса. Поделом нам. Упустили небо из рук, нечего теперь плакаться.